.

Основано на реальных событиях

         Данные записки, о пациентах, кто не застрахован от болезней, а также о тех, кто помогает превозмочь болезни и, конечно, о счастливом исцелении.
         Задумав об этом написать, я взял за основу реальные истории людей, моих пациентов, за жизнью и лечением которых я наблюдал последние десять лет. Очень громко, конечно, сказано - моих пациентов! Но всех больных, которые приезжали к нам в Германию на лечение, я называю моими пациентами и хотя за десять лет мы смогли помочь более чем пятистам пациентам, я хорошо помню каждого из них, как будто они были здесь вчера.
         Так уж заведено, что прежде чем надломленные болезнью люди, попадают к немецким врачам, они встречаются с нами. И на пути боли, страха, отчаяния, переполняющих этих людей, в первую очередь встаем мы, те, кто берет на себя ответственность организовать и оказать быструю помощь, найти правильных и профильных специалистов, помочь с встречей и размещением родственников, а до этого еще быстро и качественно организовать визы для приезда и лечения в Германии, но главное на все время нахождения у нас пациентов и их близких, стать их личными психологами и психотерапевтами, заботливыми нянечками и экскурсоводами, персональными «жилетками», готовыми принять  на себя любую боль и дать возможность от нее избавится.

        В этих историях всё правда, кроме имён наших героев, которые я, по понятным причинам, изменил и любые совпадения с реальными персонажами, ошибочны.

       Посвящаю моей семье, самым близким и самым родным мне людям, которые всегда со мной, любовь которых бесценна, как любовь Бога!

© 2019 Maxim Zalevskiy. All rights reserved

 

Глава 1

 

     Самолет немного накренился и в иллюминатор проник яркий солнечный свет. Виктор зажмурился и по инерции отвернулся, поймав взглядом спокойное и умиротворенное лицо супруги Ирины. Она дремала и казалось, что ничего не может оторвать её от просмотра интересных снов. До посадки в аэропорту Франкфурта на Майне оставалось не более 20 минут, а Виктор вновь и вновь прокручивал в голове события последних дней.

Дискомфорт в нижней части живота возникал у Виктора часто и он уже привык к такому состоянию и старался не обращать на это внимания. Поболит и перестанет - такой простой слоган Виктор придумал для себя и силой убеждения легко отгонял  любые мысли о том, что неплохо бы все-таки показаться врачу. Но в этот раз такой удобный слоган никак не срабатывал. Болевые ощущения то усиливались резью и тяжестью в животе, то отпускали, иногда оставляя на лбу холодный пот. Ирина, которая долгое время не то чтобы не замечала подобных проблем у мужа, но была уверена, что ничего серьезного не может быть, так как муж даже не жаловался никогда, не на шутку испугалась. Она срочно начала поиск номера телефона подруги, работавшей в одной из самых престижных клиник Москвы. Виктор не успел ничего возразить супруге. Да и надо ли возражать, когда почему-то именно сегодня боль не поддается никаким уговорам.

• Света, дорогая, - немного напряженно сказала Ирина. - У меня проблема, по пустякам не беспокоила бы. Мне срочно надо привезти Виктора в клинику, что-то его не на шутку скрутило.
• Ирочка, конечно, ты же знаешь, в любое время - защебетала Светлана, работавшая уже пятый год анестезиологом в клинике и очень дорожащая своими приятелями, которые не безвозмездно пользуется ее помощью для устройства их в клинику. - Когда приедете?
• Сейчас, - жестко отрезала Ирина и положила трубку.

Уже через 10 минут они неслись в центр Москвы, ища любые возможности объезжать огромные московские пробки. Перед самым выездом из дома, Виктор получил еще один неприятный сюрприз ко всем уже имеющимся - после туалета он обнаружил кровь на туалетной бумаге, что не то чтобы сильно его напугало, но встревожило, заставляя действовать и думать быстрее, чем обычно. И эта тревога как будто поселилась в груди, проявляя себя предательским холодком.

Самолет уже настроился на полосу, приветственно помахав крыльями франкфуртским небоскрёбам. Голос командира воздушного судна предупредил пассажиров о посадке и от этих слов Ирина резко проснулась и, осознавая момент посадки, прошептала казалось бы дежурные слова: «Ты в порядке?». Виктор коротко кивнул в ответ, не отрываясь от иллюминатора и своих размышлений.

Врачи редко бывают слишком эмоциональными, а доктор, делавший УЗИ Виктору в очень дорогой клинике Москвы, смахивающей больше на пятизвездочный отель, чем на больницу, выглядел каким-то отстраненным. Он проводил все манипуляции молча, вглядываясь в экран монитора, словно гипнотизируя его. Ирина первая прервала звенящую тишину полутёмного кабинета: «Доктор, может быть уже скажите что-то нам?»

Врач взглянул на Ирину и молча вернулся к своим функциям. Выполняя очередной математический замер и послав сигнал принтеру на печать кадра, тихо произнес: «Вам все расскажет лечащий врач».
Ирина хотела что-то возразить, но увидела лицо Виктора и решила не встревать.
Затем был анализ крови и еще через полтора часа они наконец попали в кабинет хирурга.

- Впечатляет, - как-то уважительно сказала Ирина, разглядывая на стене в кабинета хирурга, всевозможные дипломы и грамоты.

- Вы об этом? - хирург пренебрежительно взглянул на свои регалии. - Это еще только половина, все разместить негде.

 

Видимо эта «скромная» реплика должна была еще больше подтвердить пациенту, что наконец он в надежных руках. На Виктора, правда, этот короткий диалог жены с хирургом не произвел никакого впечатления. «Но надо отдать должное хирургу, с точки зрения маркетинга, он действует правильно, хоть и несколько топорно», - подумал Виктор и вновь сосредоточил свое внимание на хирурге, изучавшем уже в третий раз результаты его обследований.

- И сегодня была еще кровь на салфетке, правильно, господин Соколов?- спросил хирург не отрываясь от бумаг.

- Да,- тихо произнес Виктор.

- Понятно,- заключил хирург и как-то лениво спросил, - а кровь была алая или темная?

- По моему алая, - также тихо ответил Виктор.

- Алая, это хорошо,- впервые оторвавшись от бумаг, но также лениво подтвердил хирург.

- Это имеет какое-то значение?- вмешалась в разговор Ирина.

- Ну как вам сказать… Имеет. Темная совсем плохо, а алая… значит еще не все потеряно,- пытаясь быть остроумным проговорил с улыбкой многодипломный хирург.

- Очень познавательно, надо сказать,- ответил Виктор с той же ироничной улыбкой.

- Необходимо тщательное обследование,- заключил хирург,- которое может продлиться несколько дней, так как попахивает это все онкологией, хотя… в общем обследование покажет. Я вам выпишу направления на некоторые дополнительные анализы, стоит также показаться кардиологу. Мало ли что, все-таки будет наркоз.

- А мой сегодняшний анализ крови вы уже получили?- поинтересовался Виктор.

- Нет, конечно. Так быстро невозможно даже в самых ведущих мировых клиниках,- ответил хирург тоном не терпящим никаких возражений.

- Простите, ещё один вопрос, а обследовать меня будете вы?- поинтересовался Виктор.

- Вряд ли,- оглядываясь на свои многочисленные дипломы и намекая на свою принадлежность к небожителям, широко откинувшись в кресле, произнес безумно довольный собой хирург и добавил,- думаю, что мои специалисты справятся, а я потом посмотрю на результат.

- Понятно, тогда мы ещё подумаем и созвонимся,- твердо произнес Виктор, решительно вставая и направляясь к выходу.

 

Он не слышал о чём еще говорила Ирина с этим напыщенным и самодовольным хирургом, потому что в его голове уже полностью сложился план дальнейших действий. Ирина догнала Виктора на выходе из клиники.

- Витя, Витя подожди,- немного запыхавшись, но при этом довольно громко сказала Ирина.- Что случилось, что не так?

- Ириша, дорогая, всё не так. Там сидит не человек, а куча дипломов и грамот. Ему по большому счету наплевать на моё здоровье и на здоровье других пациентов. Он здесь такой микробожок, который сидит на троне своего тщеславия. Да и это было бы не так важно. Но от него исходит такой недоброжелательный холод. Прости, может я говорю ерунду, но я не хочу лечится у такого врача. Я ему не верю! И все, давай это не обсуждать. Мы едем в Германию!

 

Из глубокой задумчивости Виктора буквально вытащили слова Ирины: «Витя, где твой паспорт, доставай!» - довольно твердо сказала Ирина и Виктор обнаружил себя стоящим перед строгим лицом немецкого пограничника.

Дальнейшие события начали развиваться настолько стремительно, что Виктор даже не успевал их фиксировать. Всё вновь повторялось: и УЗИ, и анализ крови, и подробный сбор анамнеза, но все лица вокруг если и не были откровенно радостными, то доброжелательными были точно. Врачи и медсестры шутили с переводчиком и пытались всем своим видом показать пациенту простоту и доступность своих действий. Затем пришел Профессор, который сразу показался Виктору абсолютно простым парнем, немного уставшим от повседневных забот.

Профессор Кросс широко улыбнулся, поздоровался с Ириной и тщательно произнес «Добхрё пожяловат», пожимая руку Виктору. После этого Профессор пригласил Виктора с супругой в свой кабинет, а сам, обойдя большой стол, на котором в аккуратном беспорядке были разложены папки, большие книги, какие-то записи, несколько диктофонов и обязательная чашка кофе с улыбающейся физиономией макаки в белом халате, внимательно начал просматривать все медицинские бумаги Виктора, делая в своем блокноте небольшие заметки.
Пока Профессор, о котором весь мировой интернет пишет как об одном из лучших специалистов в области хирургии желудочно-кишечного тракта, занимался необходимой рутиной, Виктор вдруг поймал себя на мысли, что его кабинет выглядит гораздо проще и скромнее, чем снобистский кабинет московского хирурга, о котором рекламная информация размещена только на стене его кабинета. Где-то в дальнем уголке стола Виктор увидел копию диплома профессора Кросса в простой, но элегантной рамке, а все пространство задней стены занимали его фотографии с семьей и коллегами. И от этого почему то в этом кабинете не было тревожно, а, даже наоборот, ощущалось абсолютное спокойствие.
Закончив изучение документов, профессор Кросс откинулся на своем кресле и широко улыбнулся.

- Не хмурьтесь, Вам не идет, герр Соколов,- спокойно и вместе с тем совершенно по свойски сказал Кросс. - Из всех документов, предоставленных мне моими коллегами, я не увидел каких-либо проблем. И анализ крови тоже ничего страшного не показал. Все эти симптомы к онкологии, а я понимаю, что это вас интересует в первую очередь, имеют такое же отношение, как насморк к геморрою, простите за это сравнение.

 

Виктор инстинктивно улыбнулся и вновь поймал себя на мысли, что ему здесь комфортно и не от того, что с ним пытается шутить немецкое медицинское светило, а потому что у него напрочь ушло состояние тревоги.

- Мы проведём вам завтра одно исследование,- Кросс сразу перешёл к делу,- и его результат покажет нам всё, что надо. Это гастроскопия и колоноскопия. Мы выполним эти процедуры одновременно, под одним наркозом. Возьмем также пробы из желудка и кишечника, а потом уже поговорим с вами. А сейчас мои коллеги вам помогут и объяснят как подготовится к завтрашним процедурам.

- Спасибо Профессор, а что хватит только этих процедур, чтобы принять решение?- спросил Виктор.

- Безусловно!

- Просто в Москве мне хотели провести широкое обследование,- как-то немного неловко сказал Виктор переводчику,- но это можно и не переводить. А скажите, пожалуйста, вы сами будете проводить обследование?

- Конечно! Мне очень интересно посмотреть на вас изнутри,- вновь улыбаясь ответил Кросс.

- Спасибо еще раз,- удовлетворенно сказал Виктор.

 

Профессор тепло попрощался с Виктором и его женой, сказав, что его уже ждут в операционной и быстро ушёл.
Пока Ирина получала инструкции по очищению кишечника, Виктор вновь задумался о том, что ничего не может оправдывать то, что он часто слышал в московских клиниках, когда удивлялся почему врачи стесняются или вовсе не умеют проявлять к своим пациентам положительных эмоций. «Мне за это не платят» или «не отвлекайте меня ненужными вопросами», но ведь улыбка, небольшая доля внимания, легкая шутка - это же бесплатно! Почему здесь мне улыбается не только профессор, но и любая санитарка? Почему я хорошо себя чувствую не там, где в холлах крутых московских клиник стоит мебель от итальянских кутюрье, где за каждой дверью живет снобизм и где оценивают пациента по глубине его кошелька? И не там, где явно видна и другая крайность, проявляющаяся в том, что, войдя в медицинское учреждение, тебя буквально сбивает с ног гнетущий запах старых советских больниц, которые зачастую больше похожи на гоголевские богоугодные заведения? А там, где все просто и доступно, и где известный европейский доктор, прибежавший в клинику к 7 утра, успевает сделать обход стационарных больных, затем отлучается в Университет, чтобы прочитать лекцию своим студентам и ещё успевает подискутировать с ними, а после обеда вернуться и успеть на операцию и на амбулаторный прием. Ответа на эти вопросы у Виктора не было, как нет его у очень многих пациентов из бывшего СССР, кто приезжает на лечение в Германию. «Может быть что-то и изменится к лучшему в моей стране, - продолжал размышлять Виктор, - но скорее всего когда-нибудь в другой эпохе. А пока со всеми нашими президентско-европейскими клиниками мы отстали от этих простых немецких ребят на многие десятилетия».

На следующий день с утра Виктор вновь увидел профессора Кросса в прекрасном расположении духа и полностью сосредоточенного на подготовке к процедурам. Профессор подмигнул Виктору и тот уснул от мягкой анестезии. А после пробуждения первое, что бросилось в глаза Виктору, улыбающееся лицо его супруги, которая стояла с чашкой кофе и мило беседовала с кем-то из врачей. В этот момент Виктор абсолютно утвердился в мысли, что во-первых, все хорошо, а во-вторых, как же здорово, что он даже не размышлял о немедленной поездке в Германию, а просто сразу принял это решение!

После обеда профессор Кросс вновь приветствовал своего российского пациента.

1. Прежде всего,- начал профессор,- у вас все хорошо! «Карошо», правильно я сказал? О, я понимаю, ваша улыбка означает, что мой русский пока далёк от идеала, но я буду стараться!
2. Вы уже постарались и спасибо вам большое за это,- сказала Ирина, которую как и мужа переполняли положительные эмоции.
3. Мы нашли у вас небольшой геморрой и удалили два полипа из кишечника. Экспресс-гистология уже показала, что полипы доброкачественные. Поэтому хочу посоветовать вам в будущем, регулярно выполнять колоноскопию, для контроля, так сказать. Следите за геморроем. Я выпишу вам ректальные свечи. Вам стоит знать, что именно эта болезнь проявляется чаще других появлением алой крови на туалетной бумаге. Может такое быть, что геморрой придется и оперировать, но об этом сейчас говорить рано. Также мы обнаружили у вас хеликобактер, что является вредной бактерией и я пропишу вам хороший препарат, который избавит вас от этой проблемы через 10 дней.
4. Так что же тогда привело к болевым ощущениям, которые я испытывал? Полипы, геморрой?- решил уточнить Виктор.
5. Как бы правильно сказать, всё вместе,- раскачиваясь в своем кресле ответил Кросс.- Про алую кровь я вам уже сказал, а полипы могли стать причиной болевых ощущений, а также некоторых спазмов кишечника. Вы практически совершенно здоровый человек, герр Соколов и я желаю вам впредь всего наилучшего. Остальное я напишу вам в эпикризе.

 

Так и завершилась эта короткая история моих самых первых пациентов, которые каким-то необъяснимым образом нашли именно меня среди сотен других подобных в области медицинского туризма. Уже прошло довольно много лет, но мне запомнилось все в деталях, может быть потому, что после этого случая, я твердо решил, что хочу впредь заниматься работой по организации лечения моих соотечественников в Германии.

С абсолютным удовлетворением я смотрел вслед отъезжающей от клиники машине, в которой Виктор и Ирина направлялись в аэропорт и где наш весельчак водитель уже рассказывал им какие-то анекдоты, и где обняв супругу на заднем сиденье, Виктор с теплотой смотрел, как величественный Франкфурт провожал их мягким осенним листопадом, словно устилая дорогу жёлто-красным ковром.

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2

 

   Инна всегда жила легко.  Муж неплохо зарабатывал, родители были рядом. Быстро родилась дочь, которую родители Инны почти сразу приватизировали, чем вновь облегчили и без того не слишком сложную жизнь дочери. Родители любили и баловали Инну с самого детства и ей казалось, что так будет всегда.
Потом был развод и в итоге хорошая пятикомнатная квартира на Чистых прудах, что почти в самом центре Москвы, перешла к Инне и её дочери. А в придачу к квартире хорошая машина, ежегодные абонементы в фитнес, разнообразные СПА-курорты по несколько раз в год, а в свободное от отдыха время немного работы в модном журнале в качестве колумниста.
Как-то однажды закадычная подруга Инны, ведущая не менее творческую жизнь, предложила ей за компанию посетить маммолога. Вроде как пора, подруга, не девочки уже. Пока ждали маммографию, сидели в холле крутой московской клиники и хохотали о разном. После процедуры Инне предложили немного задержаться, чтобы поговорить с доктором.
Позже Инна рассказывала мне, что весь её волшебный мир рухнул в одночасье, когда доктор сказала, что с раком молочной железы шутить не стоит и необходимо как можно быстрее ехать в онкоцентр для обследования и начала лечения, чтобы не терять драгоценное время.
Первый вопрос, который Инна задала себе после осознания своего диагноза - почему я? Далее уже вопросы вырастали сами собой - как так, ведь я же правильно питаюсь, слежу за собой? Ведь я же очень хороший человек и как это все со мной могло случиться? Материальная защищенность нашего мира очень часто воспринимается нами, как та стена, которую не смогут одолеть никакие невзгоды и болезни в том числе. Подтверждение этой лживой гипотезы мы слышим чуть ли не ежедневно с экранов телевизоров и со страниц модных журналов, а также из разных «откровений» людей, для кого подобные стены и есть гарантия гарантий от любых потрясений. Инна была частью этого мира и её смущению и крайнему удивлению не было предела.
Не знаю, что произошло в знаменитом московском центре онкологии, но со слов Инны, ей было сказано, что вполне возможно грудь придется удалить, а потом будет еще изнуряющая химия. А поскольку, как мы позднее узнали, Инна была очень впечатлительной женщиной, вечером того же дня она уже звонила мне по рекомендации друга и готова была прилететь первым же рейсом. Конечно, мы постарались организовать прием Инны Шмаковой как можно быстрее и как любого пациента ждали ее с большим желанием помочь.

Можно сказать, что Инне вновь повезло. Опухоль, которую обнаружили российские маммологи, была совсем мала и укладывалась в самые первые стадии развития этой коварной болезни, это ободрило немецких врачей, взявшихся за радикальное лечение.
С этого момента и началась наша долгая психологическая и организационная работа с Инной и её родственниками, которые были вызваны незамедлительно - дочь, мама, бывший муж, а затем еще и домработница. Для начала потребовался просторный дом. Нашли, уговорили, по фэн-шуй обставили (эта прихоть заняла особо много времени), закупили специальные матрацы и на радость хозяина дома еще и поменяли 80% всей кухонной техники. Затем перевезли семью, организовав для всех долгосрочные визы, расселив и приставив к семье постоянного водителя-переводчика. И все это параллельно с тем, что Инна сначала ждала результаты биопсии, затем операцию, потом проходила послеоперационную реабилитацию, которую в большей степени можно было бы отнести к восстановлению эмоционального фона, так как Инна имела два очень симпатичных имплантата для груди и с ними, возможно временно, а может и навсегда, но пришлось расстаться, что вызвало не меньшее расстройство, чем сама болезнь.

Профессор Михель, ведущий специалист клиники по лечению рака молочной железы и прекрасный хирург, всегда интересовался загадочной русской душой. И каким же особенным «экспонатом» в его коллекции стало совершенно искреннее признание Инны о том, что состояние её очень дорогих имплантатов волнует Инну ну ни чуть не меньше, а может даже больше, чем вопросы общего здоровья! Позднее Профессор с большой заинтересованностью расспрашивал меня о том, как вообще такое возможно?

1. Мы же говорим о жизни и смерти? - искренне удивлялся хирург, - причем здесь имплантаты?
2. Во-первых, она молодая и еще привлекательная женщина, - пытаясь защищать мою пациентку парировал я, - а, во-вторых, это и есть одна из удивительных многогранностей наших русских душ!

 

Профессор, конечно же, не смог остаться полностью удовлетворенным моим ответом, но точно, принял его к сведению.

После операции, буквально через два дня, Инну выписали домой. И еще через неделю она улетела в Москву. До начала химиотерапии, как правило, должно пройти четыре недели после операции. За это время мы тоже могли сделать небольшую передышку, перед следующим трудным этапом лечения Инны.
Для нас было важно то, что операция выполнена как всегда виртуозно, полностью сохранив грудь, что при всех подобных диагнозах, приоритет для немецких врачей.  Лимфатические узлы задеты не были и это давало гораздо больше шансов на полноценную ремиссию в дальнейшем. Гистология не показала в соседних тканях раковые клетки и для закрепления лечения необходимы были химиотерапия и облучение. Инна впервые оценила положительно работу врачей, не вспомнив даже про свои имплантаты. Эта, хоть и скупая похвала, была нам искренне приятна.

Химиотерапия с медицинской точки зрения проходила в штатном режиме. Но для Инны потеря волос была сродни потери имплантатов в груди. Поэтому она чувствовала себя обиженной, брошенной, никому не нужной, хотя мы старались ободрять её утром, днём и вечером. Даже нашли персонального русскоязычного психолога, изо всех сил старавшегося помочь Инне не падать духом.
К тому моменту я уже несколько лет занимался организацией лечения в Германии и многими вещами меня было трудно удивить, но Инне это все-таки удалось. Может наш психолог перестарался, может что-то еще, но как-то вечером мне позвонили из полиции и попросили уточнить, имею ли я какое либо отношение к гражданке России фрау Шмаковой? Я понял, что открываю совершенно новую и мало изведанную страницу моей деятельности и после недолгого разговора с офицером полиции, уже мчался по вечернему автобану в соседний город, где наша героиня куковала в полицейском участке.

1. Мы сразу поняли, что фрау Шмакова, как бы это мягко сказать, - подбирал слова офицер, - несколько не в себе.
2. Да, вы правы, фрау Шмакова проходит лечение от тяжёлой болезни, - ответил я.
3. Поэтому мы постарались для неё и её детей создать у нас максимально комфортные условия, но её спутник…
4. О-о, как интересно, - восхитился я, - мало того, что она с детьми, так еще и со спутником?!
5. О, да! Он гражданин Германии, - офицер посмотрел в свои записи, - герр Кац, да, точно, его фамилия Кац!
6. Замечательно! Мне, к сожалению, эта фамилия почти ничего не говорит, но очень любопытно, как фрау Шмакова оказалась здесь, да еще и с Кацом?
7. Не могу ответить на ваш вопрос. Наши коллеги остановили машину, за рулем которой был герр Кац, так как эта машина находится в розыске.
8. Еще лучше!
9. После того как герр Кац остановил машину, он выскочил из нее и побежал в лес, - офицер продолжал свой рассказ вполне серьезно, не обращая внимания на мою иронию, - но там был проволочный забор, который он не видел и потом отвечая на вопрос патрулей, зачем вы побежали в лес, герр Кац сказал, что ему сильно захотелось в туалет!
10. Такое бывает, герр офицер, часто хочется в туалет, когда вас просто останавливает полиция, а уж когда машина в розыске, то и подавно, - вновь улыбнулся я.

 

Не уверен, что довольно приветливый офицер полиции понял, что я пытаюсь хоть как-то сохранять чувство юмора в этой ситуации, но дальнейшее оформление всех формальностей заняло немного времени и Инна буквально бросилась ко мне на шею, как-будто я был солдатом-освободителем, а она долгое время провела в немецких застенках.
Возвращаясь из полицейского участка мне было очень интересно узнать, откуда взялся этот Кац и как вообще можно быть настолько беспечной, чтобы поехать бог знает куда, вместе с мало знакомым персонажем, коих в иммигрантской Германии просто пруд-пруди, да еще и детей за собой потащить?
«Не будьте так строги ко мне, - ответила Инна, - я ведь все-таки принимаю химию, сами понимаете.»
В этот момент мне очень хотелось сказать, что для того, чтобы вы смогли осуществить ваши увлекательные путешествия по немецким полицейским участкам, я долго беседовал с онкологами насчет химиотерапии, чтобы по возможности свести к минимуму болевые и прочие неприятные ощущения от этой тяжёлой процедуры, понимая насколько сложно бывает пациентам, да еще и на чужбине, после такого лечения. Но промолчал, хотя судя по всему, наши врачи все-таки добились и здесь прекрасных результатов.

1. Простите, Инна, если я был резок, но вам стоит быть осмотрительней и как минимум уведомлять меня или моих коллег о ваших передвижениях, тем более с подозрительными личностями.
2. Да нет, Лёнчик, он нормальный, просто его сильно расстроила его подруга.
3. Лёнчик - это Кац, как я понимаю? А что там ещё и подруга есть? И что он так из-за неё расстроился, что решил угнать чью-то машину?
4. Ой, там так все сложно! Там еще есть бабушка Лёнчика, на которую записана машина и вот она…
5. Инна, пожалуйста, остановитесь и как говорят в Одессе, не делайте мою голову беременной! Бабушка, Лёнчик с подругой как-то разберутся между собой, а вам я бы посоветовал сосредоточится на лечении.
6. Да-да, вы правы.
7. И еще раз, Инна, постарайтесь не подпускать к себе близко разных незнакомых людей. Не всегда это заканчивается так, как сегодня.

 

Далее было еще долгое лечение, которое завершилось через восемь месяцев полной победой над болезнью. Во всяком случае, это мнение было высказано очень авторитетным специалистом, коим считался профессор Михель.
Инна была радостна, весела и вновь полна новых идей о своей жизни.

Именно тогда я почему-то впервые задумался о том, что подобное заболевание и дальнейшее избавление от него, должно менять человека. Преображать его, открывая сердце для Бога, который несомненно участвовал в процессе исцеления. Врачи и их огромный опыт, знания и прекрасные руки, наш телефон, который в любое время дня и ночи доступен для пациентов, все это не просто стечение обстоятельств, а божье проведение. И счастлив тот, кто сумел все это понять и постарался поменять свою жизнь, освободившись от старой, ворваться в новую, яркую и счастливую жизнь в гармонии с окружающим миром и Всевышним.

Я не знаю, как сложилась дальнейшая жизнь Инны, но через полгода, когда ей необходимо было приехать на контроль, она зачем-то решила обмануть нас и не заплатила за нашу работу. Мои коллеги были очень возмущены этим поступком Инны, припоминая сколько времени мы потратили на неё и её семью. Но я постарался их успокоить: «Друзья мои, не стоит даже тратить эмоции. Дай Бог госпоже Шмаковой здоровья и благословения. А нам с вами стоит просто сосредоточится на новом пациенте.»

 

На этом закончилась еще одна история счастливого исцеления. Сколько их еще впереди? Не знаю, но жизнь продолжается…

Замечательно, что Бог дал нам эту возможность, помогать и оберегать тех, кто проходит в своей жизни непростые времена. Замечательно, что мы любим своё дело и этой любовью можем делиться с нашими пациентами и их родными и близкими. Замечательно, что каждое утро наступает новый день, полный новых свершений и новых идей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3

Правый бок истребителя был прошит насквозь и одна из пуль задела по касательной колено пилота, старшего лейтенанта Василия Гордеева. Боль была нестерпима и он понимал, что крылатая машина не дотянет до аэродрома и единственный шанс - это прыгать и немедленно. Катапульта сработала мгновенно и через некоторое время Василий коснулся ногами горячего песка афганской равнины.

Сбросив парашют, Гордеев сорвал с себя майку и как смог забинтовал раненую ногу. После этого он приспособил под костыль здоровую палку, найденную здесь же и, прикидывая по солнцу направление движения, стал потихоньку пробираться к своим. Примерно через два дня после катапультирования, Василия подобрал патруль, еле живого, истекающего кровью и уже давно попрощавшегося со своей жизнью, но все-таки сумевшего найти дорогу и незамеченным проникнуть через все посты басмачей.

Военные врачи в полевом госпитале несколько дней боролись за жизнь старшего лейтенанта. Он нуждался в полном переливании крови, что в полевых условиях было очень сложной задачей. Именно с этого момента и началась долгая медицинская история Василия, конец которой был поставлен в 2014 году в немецкой клинике. Когда генерал Гордеев, ставший нашим пациентом, рассказывал мне эту историю, то она была сбивчивая и не всегда последовательная, поэтому мне сложно восстановить сейчас все детали произошедшего с ним. Единственное, что я сохранил в памяти, так это некоторые его острые словечки, за использование которых прошу заранее простить меня. Но из песни слов не выкинешь! Итак в начале 1986 года война для старшего лейтенанта Василия Гордеева была закончена и его перевезли на длительное лечение в московский военный госпиталь им. Бурденко.

Видимо во второй половине восьмидесятых, когда старая заскорузлая держава рушилась и разваливалась на части, было точно не для новых прорывных технологий в области ортопедии, да и не только в ней. Поэтому колено нашего героя долго лечилось, многократно оперировалось, а параллельно с этим он умудрялся служить, а значит - не жалеть себя. Конечно, такая доблесть больше должна говорить о мужестве этого человека, но только не в данной ситуации. Через некоторое время к вечной проблеме колена добавился еще и сахарный диабет, который медленно, но все-таки развивался.

За несколько лет до приезда на лечение в Германию, Василий Гордеев обратился за помощью к своему старому другу, бывшему военному хирургу, а ныне профессору и главе большой профильной клиники в Санкт-Петербурге. Казалось, что именно здесь эта изрядно затянувшаяся сага должна была благополучно разрешиться. И старый друг, который, как известно, лучше новых двух, с энтузиазмом взялся за дело.

Василий был счастлив. Он полжизни промаялся с больным коленом, но скоро, как он считал, все это завершится, достроит дом под Москвой и заживет счастливо и беззаботно. Вполне возможно, что профессор думал также и предвкушал большие «благодарности» от друга военных лет. Но что-то пошло не так… У Василия была довольно редкая группа крови и помощники профессора что-то перепутав, прямо во время операции начали переливать генералу кровь совсем не его группы.
«Если бы это совершенно случайно не было обнаружено, кто-то из медсестер стал искать кровь для переливания, приготовленную для другой операции и совсем другого пациента, а её, тем временем, уже приготовили для переливания мне, то случилось бы непоправимое и скорее всего, мне сейчас не о чем было бы тебе рассказывать, - сокрушался Василий, - хорошо, что эти неучи наконец заметили, спохватились, засуетились и чудом смогли разрешить ситуацию. Такой вот бардак! А дальше опять произошёл форс-мажор. Опять же сложно сказать как, но эти м…ки во главе со своим профессором, оказались не готовы к тому, что они обнаружили в моём колене! Поразительно! Сделали кучу рентгенов, всяких МРТ, набрали анализов, будто бы собрались вместе с коленом заменить мне половину органов, а в итоге… оказались, мать их, не готовы!»

Увиденное их сильно напугало и все бравые идеи о прекрасном исцелении тут же рассеялись как сон, как утренний туман. Но что-то делать надо? Мало того, что накосячили с кровью, но ведь не подлечили и колено, тем самым уронили своё реноме ниже плинтуса.

Интересно, что многие российские врачи частенько размышляют именно так. Жизнь приучила их поддерживать имидж бравого парня, который просто не имеет права расписаться в собственном незнании или невнимательности, или просто наплевательском отношении к делу. И здесь был именно один из этих случаев. Но именно такое отношение очень часто приводит к серьезным проблемам у пациентов, свято верящих своим врачам, их знаниям и умению. Сложно даже подсчитать сколько раз, после такого вот «неправильного» лечения в России, мы получали действительно искалеченных пациентов и немецкие врачи с большим трудом исправляли ошибки, допущенные во время лечения в России. При этом, в отличии от российских врачей, никогда не позволяя себе никаких отрицательных высказываний в сторону коллег, считая это непозволительным в отношении собратьев по цеху.

Пока Гордеев был в глубоком наркозе, было решено следующее, вычистить коленную чашечку, раздробленные кости зацементировать, а вместо нормального протеза вставить совершенно прямой костыль, больше напоминающий запчасть от трактора Беларусь, чем ортопедический имплантат и сообщить позднее пациенту с видом не терпящим никаких возражений, что всю оставшуюся жизнь тебе, брат, придется ходить с прямой не сгибающейся ногой и что в твоем положении это лучший выход и скажи еще спасибо, что после московских рукожопов из Бурденко, мы вообще смогли что-то сделать! Сказано - сделано! 

«Понимаешь, - с горькой улыбкой говорил Василий, - я прекрасно разбираюсь в самолетах, неплохо понимаю военную тактику, но совершенно ничего не понимаю в медицине и конечно, я был искренне благодарен этому «старому другу», оказавшемуся полным… козлом, который по сути сделал меня окончательным инвалидом, уверив, что никаких шансов нет!».

Так случилось, что с Василием Гордеевым я познакомился будучи в короткой поездке в Москву. Мы сидели в небольшом уютном кафе и время от времени ко мне подходили мои бывшие пациенты, которым я привез или необходимые лекарства, или выписки, а некоторым диски с рентгеновскими и другими снимками. Это не было какой-то заранее запланированной пиар-акцией. Это обычная ситуация - при поездке в Москву, я беру то, что кому-то нужно. Но любезные беседы с моими пациентами так подействовали на Василия, особенно, когда они просили передать большие приветы и благодарность немецким врачам, что он быстро и по военному начал обсуждать свой приезд к нам, не задавая лишних вопросов.

Смотря на него, я тогда подумал - до какого же отчаяния надо довести человека, чтобы он, видя меня впервые и зная обо мне всего то ничего, сразу готов был ехать в полную неизвестность и платить за это деньги, только для того чтобы получить наконец долгожданное облегчение. Чего греха таить, именно такими ситуациями и пользуются часто разного рода организаторы лечения в Германии или в Израиле, или в других странах, умело обманывая своих отчаявшихся клиентов.

На следующий день после госпитализации я навестил Василия в его просторной палате современной клиники немецкого портового города Ростока, где ему предложили лечение, силами прекрасных специалистах с учетом умеренных цен за медицинские услуги, что было очень важно для пациента.
Василий Гордеев, боевой генерал, который не мог расчитывать на необходимую помощь от своего государства, получив ранение, выполняя боевое задание страны. Редкость? Чиновничья неразбериха? Нет, это называется по другому - абсолютное равнодушие, наплевательское отношение к делу, тотальный непрофессионализм, граничащий с трагедией, в которой сегодня оказалась вся российская действительность.

Генерал занимал почти всю кровать палаты, так как был довольно грузным мужчиной, что представлялось непростым моментом в послеоперационной реабилитации. И именно об этом лечащий врач хотел поговорить с Василием при моем участии.

1. Очень важно, - начал доктор Грюнрок, - чтобы герр Гордеев понимал, что операция это пол дела, важна послеоперационная реабилитация.
2. Он понимает, - ответил я после того, как перевел слова доктора пациенту.
3. Хорошо, мои помощники дадут вам исчерпывающие рекомендации о том, как и что должен делать герр Гордеев после операции.
4. Доктор, пациент спрашивает, каково ваше мнение об исходе всего лечения? Приживется ли новый протез и придет ли долгожданное облегчение?
5. Хороший вопрос! - улыбнулся опытный Грюнрок. - То, что я вижу пока больших опасений у меня не вызывает, у пациента редкая группа крови и если мы её закажем, то придется долго ждать, но мы имеем решение этого вопроса. Тот сустав, который сегодня стоит в его колене, довольно подозрительный, но ведь герр Гордеев приехал из России, а я уже привык, что российские пациенты часто привозят с собой что-то из серии около медицинских загадок.

 

Теперь настало мое время улыбаться. Василий, почувствовав наш легкий разговор, расслабился и даже отмахнулся от перевода.

1. Позитивный малый, этот доктор, - заключил Гордеев после ухода Грюнрок, - мне такие нравятся.
2. Вот и славно, как в знаменитом фильме говорилось - «доктор сыт и больному легче!».

 

Мы оба рассмеялись и, прослушав инструктаж анестезиолога, расстались, договорившись встретиться уже после операции.

На следующий день я приехал в клинику как только узнал, что операция закончена. Прежде всего мне хотелось встретиться с доктором Грюнрок и после недолгих поисков, нашел его во врачебном кафе клиники.

1. Вы не против, если я к вам присяду? - поинтересовался я.
2. Конечно, даже хорошо, что вы пришли, мне есть, что вам рассказать.

 

Я сел рядом и приготовился слушать, а доктор отодвинул свой кофе, будто освобождал место для показа мне масштабной карты сражения. Первое, что он положил передо мной, был тот самый протез, который мы уже окрестили запчастью от трактора. Это была небольшая штанга средней толщины, действительно не имеющая механизма для складывания. Я даже не понял сразу зачем доктор демонстрирует мне этот маленький костыль.

1. Представьте себе, мой друг, что это, даже не знаю как назвать данную штуковину, - улыбнулся Грюнрок, - мы обнаружили в колене пациента. Объясню вам попроще, чтобы вам было понятнее - вот это, что кто-то может назвать протезом, было на шурупах приделано к костям с двух сторон и жестко зацементировано!
2. Признаюсь, доктор, - недоуменно ответил я, - что не являясь большим специалистом в области ортопедии, мне сложно оценить данный механизм и правильность его применения, но выглядит это действительно подозрительно.
3. Подозрительно?! - воскликнул доктор, - нет, это неправильное слово! Это выглядит, как артефакт из 19 или начала 20 века. Я не просто удивлен, я в шоке! Что-то не так с российской медициной!? Ведь на дворе 21 век!

Не зная, что на это ответить, я просто развёл руками и ждал новых комментариев об операции.

1. Мы все вычистили и из-за этого операция затянулось, - уже более спокойно произнес Грюнрок, - как я говорил вам вчера, мы приготовились заранее к тому чтобы переливать кровь пациента прямо во время операции и очищать её прямо на месте для дальнейшего переливания пациенту.
2. Это здорово!
3. Так и есть. - спокойно приняв мою похвалу сказал доктор Грюнрок. - Мы поставили и закрепили протез. Нога сгибается. Но; герр Гордеев человек полный и плюс сахарный диабет, шов может заживать долго; это надо учитывать.
4. Я понимаю.
5. Мои коллеги и наши физиотерапевты уже завтра подключатся к восстановительным и реабилитационным процедурам. А дней через 10, когда мы выпишем пациента из клиники, ему стоит минимум на две недели съездить в реабилитационную клинику.
6. Огромное спасибо, доктор; с вашего разрешения я хотел бы посетить пациента.
7. Пока он отходит от наркоза, зайдите вечером, а лучше завтра.

 

Через пять дней после операции генерал Гордеев неаккуратно встал с кровати и сложно заживающий шов разошёлся. Незамедлительно была назначена повторная операция, заново очищена и зашита рана, а еще через две недели, поддерживая себя костылём, но на своих ногах Василий Гордеев выписался из клиники и улетел в Россию. Реабилитацию решено было пройти в Москве, для чего мы нашли там хорошего специалиста, работающего в области спортивной медицины и он в течении нескольких месяцев помогал Гордееву научится заново ходить и жить полноценной жизнью.
Как часто бывает, последующие пару лет мы изредка общались с генералом, полностью ушедшим в отставку и поселившемся в своем загородном доме. Поздравляли друг друга с праздниками, а потом жизнь закрутила и теперь я вспоминаю Василия Гордеева, заглядывая иногда в альбом с фотографиями наших пациентов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 4

 

Есть такие страны мира, где все или почти все медицинские услуги оказываются жителям этих стран бесплатно. В этом контексте я говорю не о России, где вроде бы тоже государственная медицина должна быть бесплатной, но есть нюансы. 
Не берусь быть экспертом различных систем здравоохранения, но нет-нет, а заезжают к нам пациенты из таких стран, что наводит на простую мысль - не все хорошо, о чем хорошо говорят.

Иван Игнатов был одним из первых наших пациентов и именно из такой вот страны с бесплатной медициной. Причем не просто пациентом, а героическим парнем. У него случился довольно ранний артроз обеих тазобедренных суставов и бесплатная медицина одной развитой мировой державы предложила ему подождать пока наступит тот возраст, когда в этой державе, основываясь на высочайшие финансовые, демократические и безусловно экономические достижения, ему будут менять суставы по одному в год, иначе система не разрешает, и он вновь станет счастливым и здоровым. Путем простейшей математики Иван рассчитал, что хромать, а в ближайшее время просто ползать, употребляя сильнейшие обезболивающие, ему необходимо еще минимум лет шесть и, плюнув на такое счастье, приехал к нам на лечение; и в итоге уже через месяц на своих двоих, с замененными суставами, улетел восвояси.

И вот прошло семь лет и я вновь слышу по телефону приятный голос Ивана. Правда на этот раз позитив его настроения был со знаком минус. Новая проблема прилетела откуда не ждали, но здесь уже без российской медицины не обошлось. Дело в том, что по целому ряду обстоятельств Иван Игнатов вместе с семьей должен был покинуть страну с бесплатной медициной и переместиться обратно на Родину, по ближе к нашей, отечественной медицине, местами бесплатной, но как говорится, не дай Бог!

Предыстория такова. В разгар лета Иван заболел пневмонией. Болезнь коварная и в основном своими осложнениями, поэтому по совету старого друга и по совместительству врача, специализирующегося на всех направлениях медицины, от запоя до геморроя (таких универсалов в современной России сейчас пруд пруди), лег Ваня в институт Склифосовского. Наверное, только в одноименном телесериале дела в этой больничке обстоят круче некуда. А на деле, на третий день Ивану перестали давать необходимые антибиотики по причине того, что они просто закончились. Оказывается, в 21 веке и такое тоже бывает! Друг помчался на выручку, объездил пол Москвы, обзвонил кучу приятелей и в итоге через пару дней антибиотик был найден. А больничка всё это время вообще не предпринимала никаких усилий помочь пациенту, которому необходимо было принимать лекарство постоянно и без пауз.
Иван лежал в «уютной», издающей массу различных зловонных запахов, шестиместной палате и как мог терпеливо ждал, когда врачи, призванные помогать, все-таки исполнят свой долг. Утром зашла медсестра и, быстро раздав трём из шести пациентов градусники, удалилась. Когда через некоторое время она вернулась обратно, Иван тихонько спросил:

1. Сестричка, а мне чего градусник не даешь?
2. Так вы не просили, - твердо ответила сестричка.
3. Как не просил? - закашлялся Иван, - я сам должен просить?
4. Конечно, мужчина, здесь же не детский сад!

При этих словах медсестра забрала у одного из пациентов использованный градусник и даже не продезинфицировав его, попыталась дать Ивану.

1. Вы меня простите, но может вам стоит градусник хотя бы окунуть в спирт для дезинфекции? - еще надеясь на лучшее спросил он.
2. Послушайте, как вас там… Игнатов, вы что теперь меня учить будете?

Вместо ответа Ваня как-то грустно улыбнулся и повернулся на другой бок. Позднее пришел разъяренный врач и отругал Ивана за его капризы. Если вы думаете, что это всё, то я вас разочарую, потому что буквально ещё через пару часов в палату вошла медсестра и предложила всем пациентам, кроме одного, который получал некую радиоактивную процедуру прямо в палате, выйти в коридор. В силу того, что лечение Ивана затянулось по, как казалось медперсоналу больнички, естественным причинам, он был так слаб, что не мог встать. Медсестра быстро оценив ситуацию, отсчитала несколько шагов от кровати облучаемого пациента до кровати Ивана и победоносно сказав: «Не страшно, не добьёт!», начала выполнять эту самую процедуру другому пациенту, при этом предусмотрительно  выйдя из палаты.
Видимо этот случай стал последней каплей в терпении и понимании Иваном происходящего и в дальнейшей бесполезности нахождения в данном распиаренном медицинском учреждении, что, подписав необходимую расписку, он переместился домой.
Через некоторое время наступило долгожданное облегчение и Ваня подумал: «Слава Богу, мучения закончились». Но еще через месяц появился сначала дискомфорт, а потом уже серьезные боли в спине. И друг, врач на все руки, посоветовал съездить на прием к знакомому профессору, которая, правда, сейчас на даче, собирает и маринует урожай, но в перерывах, прямо не отходя от грядки, помогает страждущим. Сказано - сделано. Поехали.
Профессор помыла руки в бочке с дождевой водой, кое-как вычистив ногти от плодородной почвы и тут же начала прием пациента. Иван сначала от всего этого обомлел, но решительный взгляд друга, развеял все сомнения.

1. Ну что сказать, не страшно, - заключило дачно-медицинское светило, - обычный мышечный спазм.
2. А может послушаете меня? - робко спросил Иван. - Я недавно пневмонию перенёс.
3. Деточка, я столько лет в медицине, что могу уже слушать руками, - сказала, как отрезала, профессор под одобрительную улыбку друга. - Сейчас сделаем блокаду и все снимет, как рукой.
4. Вашей удивительной рукой, - подхалимствовал друг, засовывая профессору в карман конверт с глубокой благодарностью.

 

На какое-то время боль действительно ушла, но через несколько дней Ваня начал кашлять с кровью. И тот же друг настоятельно потребовал немедленной госпитализации в онкологический центр. На следующий день там же была выполнена процедура ПЭТ, которая показала, что есть некое образование в легких, которое поглощает контрастную жидкость. Диагноз рак прозвучал также настойчиво, как все предыдущие медицинские издевательства, которые перенёс Иван в последние месяцы; для подтверждения решено было взять биопсию. Данная процедура довольно болезненна, но по знакомству Ивану её делали без анестезии, мол терпи, мужик же! И он терпел, терпел аж два раза, так как почему-то с первого раза врачи не смогли взять необходимый для биопсии материал. Правда и со второго раза тоже не смогли. И тогда, как всегда, было принято соломоново решение - резать к чёртовой матери, ведь там раковая опухоль! Особо стоит отметить, что во всём московском онкологическом центре не нашлось специальной иглы для взятия биопсии и Ваня вновь отправлял закадычного друга по московским аптекам.
После двух неудачных попыток взятия биопсии, друг, а по совместительству врач-многостаночник, впервые задумался, может все-таки рекомендовать Ваньке съездить на всякий случай в Германию и забегая вперёд скажу, что данная мысль была, как выяснилось, самой трезвой из всех, которые давал этот друг Ивану.

И вот семь лет спустя после нашего последнего разговора, я слышу голос Ивана в своей телефонной трубке и уже через три дня встречаю его во франкфуртском аэропорту.

На следующий день профессор Зухманн внимательно осмотрев Ивана и сделав ему анализ крови, назначил вновь биопсию, которая уверенно и под наркозом была взята с первого раза, причем 5 проб за один подход. Когда Ваня отходил от биопсии и наркоза в дневном стационаре, он с уважением произнес:
«Круто, сам профессор у меня брал кровь! Наши-то небожители только щёки хорошо дуют, а здесь… ну, прям круто!».
Несколько мучительных дней мы ждали результаты биопсии. Причем мучительны эти дни были для всех. Мы молились за Ивана и просили Господа дать свою милость и недопустить онкологии. Образование в легких Ивана было приличных размеров и мы понимали, что если это онкология, то, в основном, придется говорить о продлении жизни. И от этого наши молитвы были ещё более отчаянные!
Через три дня позвонил профессор Зухманн.

1. Это чудо,- в некотором недоумении начал говорить профессор, - но герр Игнатов не имеет онкологии.
2. Yes!- прокричал я в трубку.
3. Разделяю вашу радость, мне тоже очень приятно; позвоните пациенту и завтра к 10 утра приезжайте ко мне в клинику.
4. Конечно профессор, - четко отрапортовал я и, повесив трубку, добавил, - Слава Господу! Спасибо Господь за то, что ты верный Бог! И за то, что проведя этого человека через несколько адовых кругов, ты все-таки принудил его приехать к нам!

 

Иван был счастлив услышать такую новость, хотя, конечно, ему поначалу не верилось. Надо сказать, что не поверили сразу и хирурги, которые были приглашены профессором Зухманном для оперативного лечения того образования в легких, которое было у Ивана. Профессор пояснил нам, что такие приборы как ПЭТ или любая другая компьютерная томография, не могут отличить опухоль от воспаления. И то и другое поглощает контрастное вещество. Для этого и делается биопсия и до её результатов врачи не брали на себя ответственности за любые диагнозы. В процессе изучения образования в легких Ивана, был также полностью опровергнут туберкулёз и поставлен диагноз - капсулированный абсцесс в легком.
Рассматривая снимки томографии, хирурги пришли к выводу, что абсцесс уже настолько укрепился в лёгком у Ивана, даже начав пускать корни в рёбра и это усложняло операцию. И если сначала врачи надеялись обойтись малоинвазивным способом оперирования, т.е. лапароскопом, то после детального изучения стало ясно - операция будет полостной, но с небольшим разрезом.

1. Мне жаль, что мы не можем ограничиться лапароскопом, - рассказывал нам хирург профессор Зуль, - образование уже приличных размеров и давно развивается. Но я вас уверяю, что мы сделаем небольшой разрез, а после косметический шов.
2. Профессор, а что явилось причиной этого абсцесса? - спросил Иван.
3. Детали нам покажет послеоперационная гистология, но, скорее всего, это недолеченная пневмония, последствия которой вам потом почему-то заглушали блокадами и другими обезболивающими, - попытался более детально объяснить Профессор. - И кровь, которая у вас появляется при кашле, также может быть или при онкологии, или при таком воспалении, как у вас. Туберкулёз, при открытой форме которого подобное также случается, исключён абсолютно. Во-первых, ваше образование в нижней части лёгкого, а туберкулёз, как правило, развивается в верхних границах, а, во-вторых все проведённые нами исследования и анализы это подтверждают.
4. Спасибо, огромное спасибо, профессор, - как-то проникновенно сказал Иван и добавил, - вот если бы хоть кто-то за полгода, пока меня лечили, нет, пока меня мучили в России, если бы хоть кто-то сказал мне или сделал ну хотя бы часть из того, что сказали и сделали вы…

 

Иван сильный парень, но даже у сильного иногда появляются слёзы. Профессор по отечески потрепал Ивана за плечо и отправил нас готовиться к операции.

Далее была проверка функции лёгких, урок специальной дыхательной терапии, которой Иван должен был заниматься после операции каждый день, беседа с анестезиологом и в 8 утра следующего дня - операция.

Пока мы с коллегой ждали окончания операции, я вспомнил, как после урока дыхательной терапии и получения на руки совершенно простых приспособлений для разрабатывания лёгких, Иван сказал: «Ты представляешь, я их спрашиваю в Склифе, может мне хоть шарики воздушные дома надувать нужно? Я уже вот об этих приборах и таких уроках вообще не говорю! Но они отвечают, да нет, зачем? Все хорошо, живи и радуйся!»

Иногда я слушаю выступления российского Президента по телевизору и меня не отпускает мысль в том, что, когда этот человек говорит с высокой трибуны, что главный приоритет России в 21 веке это - сохранение и улучшение жизни россиян, то он говорит о какой-то другой стране и другом народе. Вот в Германии, например, политики хоть тоже порой «молодцы», но все-таки стараются удерживаться от бесполезных и мало отражающих действительность речей. Здесь просто каждый на своём месте старается выполнить работу и выполнить её хорошо.

Уставший, но полностью удовлетворенный профессор Зуль, оперировавший Ивана, коротко рассказал нам, что операция, которая длилась почти 4 часа, прошла успешно и что профессор со своей командой хирургов, сделал все, что запланировал.
На следующий день мы навестили Ивана в его палате. Нам казалось, что мы увидим лежащего и еле говорящего человека. Каково же было наше удивление, когда, зайдя в палату, мы обнаружили Ваню, сидящего на кровати и уплетающего свой обед.

1. Герр Игнатов, так вас уже, смотрю, отпустило? - шутливо спросил я.
2. Ну не совсем, но уже точно лучше, - ответил Иван, обматываясь полотенцем при кашле. - Вот видишь, все делаю, как научили. Действительно, становится легче при кашле, если сдавливаю рёбра и грудную клетку полотенцем.
3. Отлично, сейчас узнаю прогнозы врачей по твоей выписке. Хотя судя по модному электронному дренажу, не все так быстро, как хотелось бы, - пытаясь поддерживать хорошее настроение, сказал я и пошёл беседовать с врачами.

 

Иван провёл в клинике ещё семь дней. Затем в удовлетворительном состоянии был выписан. Еще через пять дней, проведя с нами хороший прощальный вечер, Иван улетел к семье, изможденный болезнью, но счастливый от того, что всё благополучно завершилось.

1. Ваня, дружище, - сказал я перед тем, как он ушёл в таможенную зону аэропорта, - мы с тобой семь лет назад договаривались и давай договоримся ещё раз, мы всегда рады тебя видеть с семьёй или одного, но только в гости!
2. Считай договорились, - ответил улыбающийся Иван и помахал нам рукой от стойки пограничников.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 5

 

Можно ли построить свою жизнь так, чтобы к медицинской помощи прибегать крайне редко и то, в основном, в виде профилактики? Думаю, что да - это возможно. Главное - было бы желание!
Я не буду здесь, дорогие читатели, рекламировать довольно неплохую и на мой взгляд нужную процедуру, как полное обследование организма, называемую Check-up. Подобную диспансеризацию, мы, конечно, организуем нашим пациентам в немецких клиниках, и если есть возможность делать это раз в 4-6 лет, то безусловно, это здорово. Но все-таки давайте немного о другом. А именно, что и как неплохо бы изменить в своей жизни, чтобы медицина не стала вашей повседневной реальностью. И даже, если мне подобная тема, как предпринимателю, ведущему бизнес в сфере организации медицинского сервиса в Европе, не так уж выгодна, тем не менее я хотел бы на ней остановиться и может быть это кому-то поможет.

Сложно отрицать, что для жизни уровня «ах!» необходимо иметь приличные финансовые средства, на которые возможно купить этот самый уровень жизни. И хотя здоровье за деньги не купишь, но если обеспеченный человек ведёт ещё и правильный образ жизни, то его финансы - только хорошее подспорье в этом.

Но ведь существует огромное количество способов улучшить свои жизнь и здоровье до уровня «ок». Во-первых, своими руками, а, во-вторых, бесплатно, ну или за совсем небольшие деньги.
Я собрал в этой главе и обобщил свои неоднократные беседы с немецкими врачами насчет здорового образа жизни, немного их литературно обработал, но суть осталась неизменной.

Самая первая рекомендация - начните строить здоровый образ жизни со своего жилища. Сколько хлама, пыли, разных старых вещей скапливается в наших квартирах или домах, об этом мы редко задумываемся. А ведь это то, чем дышат наши лёгкие и что дальше проникает в наш организм! Более того, многие старые, уже открытые, но не использованные до конца лаки, краски, различные масла «бережно» хранимые нами на «чёрный день» и своевременно не выброшенные на помойку, становятся серьезной угрозой для жизни людей ввиду особой токсичности. Очень редко проветриваемые помещения не только сохраняют загрязненный воздух, но зачастую в них образуется плесень, которой опять же мы дышим, поэтому очень важно - убрать своё жилище от старого и ненужного хлама, тщательно вытирать пыль, ежедневно утром и вечером проветривать все помещения по 10-15 минут, хотя бы раз в два-три дня хорошо мыть полы и лучше с хлоркой, ведь все это почти бесплатно. Сегодня, в то время как весь мир охвачен эпидемией коронавируса, эти рекомендации принимают характер обязательных.
А если выйти на улицу и где-то ещё разгрести снег, где-то подмести крыльцо дома, то сделаешь хорошо окружающим и себе дашь физические нагрузки также совершенно бесплатно. Между прочим, именно так и делают многие немцы и может быть именно из-за этого в Германии практически нет специальных дворников. Людям не то чтобы не в тягость, а в радость немного поработать физически. Да и врачи давно пришли к выводу, что весь подобный физический труд заменяет хорошее двухчасовое занятие в спортивном зале. А если представить, что от самостоятельных занятий ты ещё получаешь и моральное удовлетворение, приводя в порядок «собственную планету», как говорил герой Экзюпери, то польза двойная или даже тройная.

У вас в Германии люди легко доживают до 85-90 лет, а у нас?…

Но дожить бодрячком до девяносто - это не только когда тебя спасут от инфаркта в семьдесят пять в хорошей клинике, это еще и стиль жизни, который во многом абсолютно доступен любому россиянину.
Например, перестать употреблять спиртное. Пить - это дорого. А бухать - вдвойне дороже и для здоровья вред неописуемый. А вот не пить - это бесплатно!
Тоже самое с курением. Курение приводит к такой палитре заболеваний, что аж страшно себе представить - лёгочные, желудочно-кишечные, болезни мозга и многие другие. Попробуйте бросить эти отвратительные привычки и, глядишь, в будущем будет меньше шансов сетовать на дороговизну лечения от рака лёгкого или поджелудочной железы, цирроза печени или язвы желудка.

Профилактика почти бесплатна. Что нужно делать? Подсказываю. Ну хотя бы  раз в год сдавайте полный анализ крови со всеми онкологическими маркерами! Слава Богу, в этом компоненте отечественная медицина все-таки сохраняет определенный уровень. Ну и выполняйте ряд необходимых обследований, согласно возрасту. Например, мужчинам стоит ежегодно сдавать кровь на PSA, а также проверять простату хотя бы раз в три года после сорока лет, а женщинам заглядывать к маммологу.
То же самое касается и обязательной вакцинации. Послушайте - хоронить, друзья мои, дорого везде, а вот делать своевременно многие профилактические прививки, совсем недорого!

Раньше я всегда удивлялся бодрым европейским пожилым людям. «Откуда в вас столько энергии, дорогие?!» - спрашивал я их. А потом стал подмечать. Они находятся везде, где можно поддерживать спортивную форму - простая ходьба, плавание, различные подвижные игры на воздухе, такие как бадминтон, те же любимые и в бывшем Союзе городки, да простая игра в футбольный мяч с внуками! В России хватает ведь пересечённой местности, правильно? Так почему же вы еще не там? Почему вы не преодолеваете эти горки да пригорки? Или это стоит больших денег? Движение это жизнь, так живите!
И это всё вместо того, чтобы бесконечно торчать перед телевизором, постоянно чем-то запивая или заедая. А также разжигаясь не лучшими эмоциями от всевозможных политических шоу.
Кстати, еще одно важное правило - никогда не есть перед телевизором. Как правило поглощается минимум в два раза больше задуманного. Еда должна приносить радость, общение с близкими, спокойное и безмятежное время. Думаю, что полчаса три раза в день каждый сможет найти.

Правильное питание - это дорого! А может не стоит лукавить?
Дорого то, что нам продают хитрые маркетологи, всякие «эко» продукты, где чаще всего от «эко» одно название.
Дорого употреблять всякие копченые и другие колбасные изделия, от которых пользы ноль, но вреда много.
Дорого каждый день перекусывать в фаст-фудах.
Дорого не думать об этих простых истинах.

Но, например, важно понимать - любой сахар это вред. Ограничьте его полностью или почти полностью, оставив только фрукты и овощи, и вы сразу почувствуете изменения в лучшую сторону. Знаете ли вы, что раковые клетки как на дрожжах растут именно от сахара, которого в переизбытке не только в конфетах или тортиках, и не только в такой отраве, как кока-кола и подобных, но даже в соках? Отсюда, друзья мои, еще один важный постулат - фрукты надо есть, а не пить!
А пить надо простую воду! И это всё тоже совсем не так дорого как кажется. Старайтесь не злоупотреблять также солью, мучными продуктами, консервами. Скажете, что тогда скучно жить! Может быть и так! И хоть иногда можно себя побаловать какими-нибудь совсем неполезными и при этом дорогими продуктами, но ведь мы не со скукой боремся, а здоровье отстаиваем за небольшие деньги.

Гигиена это вообще притча во языцех! Мыться мылом утром и вечером, а также чистить зубы - это почти бесплатно. Правда, когда я иногда посещая Москву, спускаюсь в столичный метрополитен, то понимаю, что эта роскошь, видимо, все-таки недоступна простым смертным. А сколько из-за этого возникает болезней?! Захотите узнать об этом подробнее - Доктор Гугл вам в помощь.

Завершая эти размышления о здоровом и далеко не всегда дорогом образе жизни, хочется сказать, что, конечно, к сожалению, не всех болезней можно избежать, ведя здоровый образ жизни. И как говорят острословы - кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт. Только он помрёт в девяносто, а вы, «умники», в шестьдесят и то если сильно повезёт.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 6

За 10 лет работы через нашу фирму прошло много пациентов, но онкологические пациенты всегда стоят особняком. Наверное потому, что чаще всего эти люди слишком напуганы, многие опускают руки и не хотят противостоять болезни, многие обмануты российской (украинской, казахской и другими) системой здравоохранения и от этого испытывают еще больше ужаса и страха при одном только диагнозе. И хоть немецкие врачи всегда повторяют, что диагноз - рак не приговор, но по ощущениям, многие пациенты испытывают такое чувство, будто бы они в камере смертников и ожидают исполнения уже вынесенного и не подлежащего обжалованию приговора. Поэтому первое чем мы пытаемся помочь нашим пациентам, это изменить парадигму подобного мышления, настроив себя на борьбу с болезнью. Ведь даже если все показатели не самые лучшие и перспектива туманна, немецкие врачи никогда не опускают рук, совершая, как мне кажется, ежедневные подвиги, причем не для каких-то пиар акций, а просто для возможного спасения человека.

И именно о нескольких таких пациентах я хотел бы вам рассказать в этой главе, с надеждой на то, что кому-то это поможет правильно осознав диагноз, не пасть духом, а постараться изменить свою жизнь, успеть сделать главное, настроившись на борьбу с болезнью и на то, что мир вокруг меняется тогда, когда ты сам его начинаешь менять.

Фёдор Поляков бросил свою жену с двумя маленькими дочками, когда ему исполнилось тридцать. Он считал, что слишком рано связал себя всякими узами и что ему ещё охота побродить по свету, а жена с детьми как-то вырулит сама. Это ведь у неё материнский инстинкт! Вот пусть его и проявляет. И в один, далеко не прекрасный день, Федя исчез и исчез почти на тридцать пять лет…
Дочки выросли, получили хорошее образование, создали свои семьи, но мама, которая положила всю свою жизнь на то, чтобы девочки никогда не чувствовали себя обделёнными, всегда и во всем оставалась для своих детей примером Мамы с большой буквы, заботливым и самым близким другом.
Своего отца девочки помнили плохо, мама же, будучи человеком верующим, а от того сильным, никогда не позволяла себе ни одного плохого слова в адрес мужа, хотя нестерпимая боль и разрывала ей сердце.
Она искала утешение и нашла его в Боге. Господь заполнил её душу и вместо боли в ней поселилось спасение через прощение. Она простила мужа и сделала всё возможное, чтобы дочки никогда не имели в сердце обиды или, не дай Бог, жажды мести своему отцу.
Фёдор появился на пороге квартиры жены прямо перед новым годом. Увидев его, все её многолетние мысли о нём смешались в одну кучу. Она растерялась, но вдруг слова сами вырвались наружу: «Рада тебя видеть, проходи». Потом они ещё долго сидели, мало разговаривая, а больше переживая все прошедшие годы.

«Прости если сможешь, - проговорил Фёдор, собравшись уходить. - Я тяжело болен. Врачи говорят, что уже запущенный рак предстательной железы. Понимаю, что не так мне долго осталось, но не могу я больше носить все это в себе. Прости…»

Слёзы выступили на его глазах, а в голове пронеслась вся жизнь, где была любовь и где в любви родились две дочки, а потом провал… Тридцать пять лет бесконечных скитаний, каких-то поисков, случайных связей, совершенное отсутствие всякого интереса к своей брошенной семье. И как следствие такой финал - одиночество, смертельная болезнь и никакого желания жить дальше. И при осознании приближающегося конца, оказалось, что и идти то некуда. Всех, кого мог потерял, друзей настоящих не завёл, дома своего и то не было. Но, собрав остатки всего человеческого, что было в нём, пришёл к жене. К тому человеку, которого предал и предал так, что боялся не то, что на порог не пустит, даже дверь не откроет. А она открыла и сейчас, смотря на него, сильно изменившегося, осунувшегося, с взглядом затравленной собаки, она вдруг поняла, что не имеет права оттолкнуть этого по сути уже чужого для неё человека, но человека находящегося в большой беде, причем не только физической, но и прежде всего душевной.
Вечером пришли дочки со своими детьми и Фёдор впервые увидел внуков. Дочки сами подошли к отцу и, заплакав, сильно-сильно обняли его. Что творилось сейчас в его сердце, передать сложно. Измученный болью, несмотря ни на что, он чувствовал себя сейчас таким счастливым! Ну хоть на миг, хоть на минуточку…

Незамедлительно было принято решение начать лечение Фёдора. Старшая дочь, вице-президент банка, взяла на себя все финансовые расходы. Лечение в России было отметено сразу. Надо было срочно сделать загранпаспорт и визу, чем занялась младшая дочь, которая, как было решено на семейном совете, забрала отца к себе жить. Пока продолжалась вся организационная работа, Фёдор с головой окунулся в тот мир, который, как ему казалось, был потерян им уже навсегда. Он возился с внуками, забирал их из школы, помогал делать уроки, вспомнил, что раньше неплохо мог мастерить из дерева всякие поделки, и учил этому внуков, бережно обнимая их и смотря на всё, что теперь его окружало, как на чудо.
Жена нашла в себе силы и постоянно ободряла Фёдора рассказами из Библии о спасении души. И в итоге, через пару недель, Фёдор помолился с женой молитвой покаяния.
Именно такого, уже обновлённого человека я и увидел на пороге клиники.
Болезнь действительно была уже в запущенной стадии и было принято решение начать курс химиотерапии, а потом - облучения. В тех ситуациях, когда понимаешь, что победить болезнь невозможно, надо обязательно дать человеку возможность уйти из этого мира без боли и без страшных страданий, которые также передаются родным. Мы понимали, что говорим о продлении жизни и это не от кого не скрывалось. Фёдор должен был знать об отпущенном ему времени, чтобы успеть сделать самое важное. И он успел. Фёдор радовался каждому дню. Дочки купили ему планшет и он часами общался из клиники со своими внуками, которые также как и он, полюбили его всем сердцем.
Через два месяца стало ясно, что мы сделали для Фёдора всё, что смогли и он улетел домой. Еще через десять месяцев я получил письмо от жены Фёдора. Привожу его здесь без купюр:
« Дорогие ребята! Неделю назад Федя ушёл от нас. Верю, что ушёл на небо, к Богу. Мы искренне благодарны вам и Федя тоже говорил об этом перед смертью, что вы и ваши врачи окружили его и нас такой теплотой и заботой. Последний год своей жизни Федя прожил счастливым и это самое главное. Поблагодарите от нас врачей и весь персонал клиники. Вы все большие молодцы! Вы помогли не только продлить ему жизнь, но и примирится с Богом и со своей семьей. Пусть Господь благословит вас…»

Когда я читал это письмо, конечно, мне было немного грустно. Ты вроде бы все знаешь и понимаешь, но, видя и осознавая непосредственный уход человека, всегда грустно. И в то же время я понимал, что благодаря тому, что жена смогла простить мужа, дочки приняли отца, внуки открыли свои сердца деду, наши врачи смогли продлить умирающему жизнь почти на целый год, он провёл это время в тепле, радости и любви. И уходил не одиноким и брошенным, превозмогая страшную боль, а в окружении самых близких ему людей, с надеждой, что когда-то он их всех встретит на Небесах.

__ __ __ __ __ __ __ __ __ __

 

Леонид Боков приехал к нам во Франкфурт, пройдя несколько кругов ада по московским клиникам, потратив довольно много денег на мало эффективное лечение, серьезно расшатав и так свои не совсем простые семейные отношения и потеряв всякую веру в лучшее. Точнее, привезла его дочь, сам бы он уже и не поехал бы. «Зачем? Всё уже кончено.» - так рассуждал Леонид.

Рак поджелудочной железы, которым страдал Леонид, одно из самых коварных онкологических заболеваний. Необходимо на самой ранней стадии схватить эту болезнь за горло, чтобы строить планы о продлении жизни на годы. Но, к сожалению, пациенты чаще всего пренебрегают советами врачей, которые рекомендуют ежегодно проверяться, особенно если пациент состоит в так называемый «группе риска» - наследственная онкология, панкреатит, курение, частое употребление алкоголя и другие факторы. Хотя все это, в основном, косвенные причины и Нобелевская премия за раскрытие причины возникновения рака, до сих пор остается невостребованной. Мы тоже настоятельно рекомендуем всем нашим пациентам проходить необходимые обследования с периодичностью от года до пяти лет, но слышат все, а исполняют единицы.

Мне было сложно разговаривать с Леонидом, так как он полностью замкнулся в себе и иногда казалось, что он просто приехал не за медицинской помощью, а так,  за компанию с дочерью. С одной стороны, нам всегда кажется, что некая замкнутость - это неплохо, пациент сосредоточен на лечении. Но сосредоточенность Леонида была совсем другого свойства. Он полностью  осознал и утвердился в мысли об абсолютной безысходности своего состояния и мысленно готовился только к худшему. Иногда мы просили дочь Леонида быть неким мотиватором для него, так как свою дочь он искренне любил и к её мнению прислушивался.

1. Герр Боков, - начал свой монолог профессор Кросс после завершения первых обследований, - ситуация сложная. Я не собираюсь ничего от вас скрывать. Мы попробуем вам помочь и продлить жизнь. На сколько? Затрудняюсь ответить, но мне нужна решительность в этом вопросе не только от ваших близких, а, в первую очередь, от вас. Вы готовы?
2. Он готов, - попыталась ответить за него дочь.
3. Нет-нет, извините, я жду ответа только от вашего отца.
4. Конечно… Я готов… Ради чего же я здесь, хотя зачем всё это нужно, не понимаю? - попытавшись улыбнуться то ли сказал, а то ли спросил Леонид.
5. Зачем? Очень просто герр Боков. Ваша болезнь ведёт к смерти и в этом я вас не собираюсь разубеждать. Но произойдёт это через пару месяцев в муках и с болью физической и душевной, или через год, а то и больше, без этих мук и боли, разница есть? Также, насколько я знаю, у вас есть бизнес, есть семья, есть какие-то обязательства и наверное есть что-то ещё. Если нам удасться помочь вам, чтобы вы могли иметь достаточно времени для решения ваших деловых вопросов, если нам удасться помочь вам жить без боли и страданий, которые часто передаются и сильно переживающим за вас родным, то как минимум только это я уже буду считать нашей победой. А если мы сможем продлить вам ещё и жизнь, то победа будет двойная! Что скажете?
6. Спасибо, - спокойно ответил Леонид, - я согласен.
7. Ок. Значит тогда план такой. Завтра мы проведем небольшую диагностическую операцию. Лапароскопом мы посмотрим вас изнутри. После этого я смогу вместе с нашими онкологами предложить вам наиболее эффективное лечение.

 

Леонид молча кивнул, выслушав перевод, и перед тем как уйти, вдруг, попросил задать Профессору ещё один вопрос.

1. Я начал своё, так сказать, лечение в московском онкологическом центре, где с каждым днем мне становилось всё хуже, а наши русские врачи, глядя на это, только разводили руками и не забывали вытягивать из нас новые гонорары. И тогда я им сказал, что уеду на лечение в Германию, так как здесь это не лечение и всё бестолку. На что они ответили, что не думайте, что в Германии вам кто-то поможет! Им, мол, нужны только ваши деньги, а если бы вы были местным немецким пациентом, то вам вообще в лучшем случае давали бы обезболивающее. - произнёс Леонид и, отпив из небольшой бутылочки воды, продолжил, - так вот, я очень хотел бы знать правду, уважаемый профессор и скажите мне, пожалуйста, честно. Вот все это наше сегодняшнее лечение - это только из-за того, что я могу платить или вы бы меня также лечили, если бы я был простым немецким пациентом? Вы простых пациентов в подобных ситуациях лечите, тем более возрастных, или сразу списываете?
2. Интересный вопрос…, - профессор Кросс на секундочку задумался, а затем решительно произнес, - пойдёмте все со мной.

 

Мы вышли из кабинета профессора, прошли через холл клиники и поднялись на лифте на нужный этаж.

«Смотрите, герр Боков, это моё отделение, - сказал профессор, разведя руки в разные стороны,- справа и слева коридор. Здесь лежат наши обычные местные немецкие пациенты. Не приватные. Не иностранцы. Обыкновенные пациенты, за которых платит государственная медицинская страховка. Пойдемте.»

Мы пошли за ним по коридору и профессор открыл дверь в первую же палату.

- Если хотите, то зайдите и посмотрите. Я думаю, что пациент возражать не будет. Здесь после операции по поводу рака желудка лежит мужчина, по моему, семидесяти семи лет, - бодро сказал профессор, - и в других палатах тоже много онкологических и возрастных пациентов. И мы их лечим, стараясь им помочь независимо от возраста и величины их банковского счета. Это приоритет, герр Боков - лечить всеми силами и всеми доступными нам средствами всех наших пациентов. Но у нас есть и приватное отделение, где лечатся люди, имеющие возможность платить больше и там, честно скажу, условия нахождения получше. Это как экономический или первый класс в самолёте - летим все вместе, но каждый на своём уровне. И знаете что ещё? Я здесь, вот в этом отделении всегда провожу времени больше, чем в приватном, потому что здесь работы больше. И еще потому, что я чувствую здесь свою нужность, как и нужность моих коллег. Я ответил на ваш вопрос?

1. Полностью, - сказал Леонид, у которого вдруг изменился взгляд с отрешённого на участвующий и добавил, - спасибо вам большое и простите меня.
2. О, вам не за что извиняться, - ответил профессор, слегка при обняв Леонида, - вы хорошо сделали, что спросили меня об этом, так как я смог еще раз с удовлетворением оценить свою работу.

Диагностическая операция, проведенная на следующий день, не дала обнадёживающих результатов. Рак был, к сожалению, уже запущенный и неоперабельный. Леониду была назначена химиотерапия. После первого сеанса они с дочкой улетели домой, а через три недели он вернулся на второй сеанс уже с женой. Общее состояние Леонида было вполне удовлетворительным и я увидел улыбающегося и даже расслабленного человека, если так можно выразится.
Во время очередного сеанса химии мы сидели и общались с его женой Раисой.

1. Знаете, когда Лёнька уезжал к вам, - сказала Раиса, - мы с ним даже поругались. Он всё говорил, мол зачем мне всё это надо?! Умереть могу и здесь. А когда вернулся от вас, буквально ожил. Мы начали ходить по ресторанам, в театр, даже на концерт какой-то. Он вновь сел за руль своей машины, в общем жить начал почти полноценно.
2.  Мне искренне приятно это слышать, - ответил я, - тем более, что, как мне показалось, Леониду важно было подтвердить на собственном опыте слова профессора Кросса.
3. Да-да, он очень высокого мнения о профессоре. Сказал, что раньше таких людей не встречал, а тем более не думал, что немцы могут быть такими открытыми и сердечными людьми.

 

После второго сеанса химиотерапии, врачи предложили Леониду и его жене закупить в Германии препараты химиотерапии для будущих сеансов, которые можно и нужно проводить в России, расписали для него и для московских коллег весь протокол лечения и я попрощался с Леонидом Боковым, как позже стало известно, навсегда.

Леонид умер дома, как мне потом рассказала его дочь, совершенно успокоенным  и без всякой боли, за чтением газеты; жена вдруг увидела, что его голова склонилась совершенно нехарактерно и поняла, что это всё. После начала лечения в Германии прошло почти два года.

__ __ __ __ __ __ __ __ __

 

И еще одна история пациента, которой я хотел бы поделиться с вами в этой главе. Его звали Роман Шлыков. Роман был довольно грозным мужиком, руководившим фирмой, работающей в сфере ЖКХ на юге Москвы. Сама по себе такая деятельность, да ещё и в реалиях России, не предполагает спокойной и безмятежной жизни. Так и было. Жизнь Романа была излишне стрессовой, а стрессы люди почему то привыкли снимать алкоголем и курением, не понимая, что стресс никуда от этих злоупотреблений не уходит, а здоровье точно ухудшается.
В итоге Роман приехал к нам в сопровождении жены, с диагнозом рак лёгкого, который уже дал метастазы в кости скелета и в мозг. Диагноз, поставленный российскими коллегами, был полностью подтверждён и в Германии. Оперативное лечение на той стадии, на которой находилась болезнь, было совершенно бесполезным и врачи предложили для начала провести 35 сеансов облучения головы с целью оттянуть необратимые процессы, которые в итоге приведут не просто к смерти, но к крайне мучительной смерти. А при успешном проведении такого лечения, можно закрепить его химиотерапией и, тем самым, продлить пациенту жизнь. Для прохождения облучения Роману необходимо было задержаться у нас минимум на полтора месяца.

Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что эти полтора месяца оказались очень интересными и крайне важными для Романа и его жены, и не только с медицинской точки зрения.
Как вы, дорогие читатели, уже наверное догадались по предыдущим главам, мы не только оказываем медицинский сервис нашим пациентам, но и стараемся помочь в определенных духовных вопросах. И через Веру в Бога, а также общее понимание проблем наших пациентов, мы устанавливаем доверительные отношения с теми, кто готов открывать свои сердца для Бога, помогая обретать так необходимую им уверенность в исцелении или в спасении. Ну а те, кто не готов к этому, за них мы просто молимся, доверяя во всем Всевышнему. Такова наша позиция, наша миссия и таков для нас смысл данной работы.

На удивление, но Роман Шлыков, который никогда не соизмерял свою жизнь и всё, что её наполняло с Богом, вдруг открылся и стал совершенно доступен. Мы ведь всегда и всё оцениваем через призму своей человеческой логики, а у нашего Господа совсем другая логика. И когда человек, который, в основном жил в отрицании Бога и верил только в себя и свои силы, оказывается на пороге смерти, то Бог прежде всего смотрит не на спасение его тела, а на спасение его души для Вечности. И как я сказал выше, Роман открылся для этого и стал доступен. Он сумел понять и принять Божью волю для его жизни и принять её со смирением и пониманием. Роман узнал Бога, как своего Спасителя и в этом была его главная победа. Он начал читать Библию и не просто потому что так надо, а потому что его это заинтересовало и захватило. Предполагаемый порог между жизнью и смертью зачастую меняет людей и те, кто готов на такие изменения, получают награду на Небесах.

Курение и алкоголь при том развитии болезни, которое было у Романа, уже ушло в прошлое, но вдруг я стал замечать, что и матерные слова, вставляемые им в свою речь по поводу и без повода, также стали заметно уменьшаться, а когда вновь хотели выскочить наружу, то Роман буквально прикусывал себе язык. Я объяснил ему, что каждое матерное слово это не просто скверный язык (грех «сквернословие» у христиан), но и имя демона, которого ты пускаешь все время в свою жизнь. Некоторым людям приходится долго объяснять такие вещи и зачастую бесполезно, к сожалению. Но только не Роману. Он схватывал все на лету! О, я представляю как бесился дьявол, когда такие метаморфозы происходили с человеком, которого он считал своим рабом!!!
Роман не просто покаялся, но полностью принял Бога и крестился! До сих пор вспоминаю это крещение в реке Рейн, когда много людей, наблюдавших с берега за этим красивым и благословенным событием, аплодировали ему после трёх опусканий в воду! А сам Роман и его жена были в тот момент, наверное, самыми счастливыми людьми! В такие моменты я всегда вспоминаю замечательные слова одного известного проповедника: «Слава Богу за Бога! Потому что если бы не Бог, то… не дай Бог!».

Через полтора месяца, когда закончилось облучение, Роман чувствовал себя гораздо лучше, чем до приезда к нам. В самом начале лечения у него уже были проблемы со зрением и частые головные боли, а по завершению радиологических процедур, эти процессы остановились. Он изъявил желание закупить в Германии все лекарства для назначенной далее химиотерапии, но делать её уже в Москве. Это частая практика при подобном лечении и, получив необходимые инструкции и протоколы, Роман с женой улетели в Москву.

Вы даже представить себе не можете, но человек, которому при самых благополучных прогнозах, давали не более шести месяцев жизни, через полтора года пригласил меня в гости, когда я вновь оказался в Москве.
Мы встретились на одной из конечных станций метро на юге Москвы. Роман сам был за рулём и выглядел счастливым! Мы мчались по симпатичным извилистым дорогам и Роман рассказывал мне обо всем подряд.

1. В онкоцентре на Каширке теперь есть свой проповедник, - радостно рассказывал он, - и если ты не догадываешься кто это, то скажу честно, это я!
2. Не может быть!? - удивлённо воскликнул я.
3. Может, старичок, может. Я всем там рассказываю о Боге во время химии, - уже спокойнее и со знанием дела сказал Роман. - Кстати, а вот это одна из резиденций нашего Президента. Правда, нам от этого не горячо и не холодно, но чтоб ты просто видел, как живёт наш главный слуга народа, наш раб на галерах!

При этих словах он громко рассмеялся и мои восторги по поводу резиденции Президента утонули в раскатах его смеха.

1. А ты до сих пор делаешь химиотерапию? - спросил я успокоившегося Романа.
2. Ну да… Там какой-то странный цикл, но я делаю. Вроде мне не мешает.
3. Понятно. Ну так, а что там с твоими проповедями?
4. А-а, да-да, так вот. Принимают химию там все группами, обычно человек по семь или чуть больше, и я начинаю. Сначала спрашиваю, ну чё, говорю, примолкли, смертники?
5. Да нет! - не поверив его словам улыбнулся я. - Так нельзя.
6. Точно тебе говорю! А как их по другому завести. Вот я и завожу. Ну, потом посмеюсь с ними и начинаю рассказывать им про жизнь Иисуса, про чудеса, которые он творил, про то, что Бог любит их. Я двоих уже и в церковь привёл. В общем, так здорово, что ты тогда нам с женой о Боге рассказал, а особенно то, что мы потом крестились, - и после паузы добавил, - этим и живу уже полтора года. Может Бог все-таки решил исцелить меня, как думаешь?

 

После этих слов Романа у меня аж всё сжалось внутри. Конечно, я верил и даже начал молится прямо там, в машине за исцеление. И после молитвы пришла такая мысль - просто доверяй мне. Бог все знает и всё видит. И для каждого из нас у него есть свои времена и сроки. Иногда исцеление может не стать таким примером другим, каким может стать уход человека - в любви, в мире, в семейном покое.

Затем у нас был прекрасный обед за большим семейным столом, а после Роман провёл меня по своим владениям и показал две начавшиеся стройки.

1. Вот видишь, решил детям прямо на моем участке еще два дома построить. У меня же их шестеро! - гордо сказал он.
2. Здорово! - только и смог ответить я.

 

А сам подумал, что это ведь действительно здорово, что человек, носящий в себе смертельную болезнь, живёт полной жизнью, строит дома своим детям, параллельно ещё и проповедует Бога тем, кому это, наверное, сегодня важнее важного. Нет, все-таки я люблю мою работу и люблю моего Бога, дающего мне возможность это делать.

Роман прожил ещё почти четыре месяца… Его жена потом рассказывала мне: «в день смерти он вдруг почувствовал себя плохо. А до этого уже несколько дней говорил мне, что силы оставляют его. И в один момент слёг и попросил меня срочно собрать всех детей. Когда все были рядом, Роман спокойно и с такой любовью оглядел всех нас, благословил и сказал, что уходит домой. Только я и еще двое наших младших поняли, о чём он говорит. После этого он закрыл глаза и ушёл к Иисусу, с которым так хотел поговорить о многом».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 7

Светлана Дробязко всегда мечтала иметь троих детей. Первые двое, мальчик и девочка, были почти погодки. На третьего ребенка супруги Дробязко решились только тогда, когда дети немного подросли и стало ясно, что у Светланы будут помощники в доме, в то время когда её внимание будет полностью сосредоточено на малыше. Но вместо желанной беременности появилась совсем неожиданная болезнь. Собственно, любая болезнь неожиданна, но как болезнь будет развиваться мог знать только Бог.
Доброкачественное образование в груди не вызывало больших опасений у врачей на Украине, где жила Светлана. Образование было удалено, но с предупреждением - в ближайшее время о беременности даже и думать забудь.
Света не то чтобы отличалась недисциплинированностью, совсем даже наоборот. Но третий ребёнок снился ей по ночам и когда уже немного мысль обо всяких образованиях в груди припорошилась в сознании, они с мужем вновь так сильно захотели малыша, что предупреждения врачей забылись в одночасье. И всё получилось как нельзя лучше!
А на втором месяце беременности беда вернулась, но уже в виде злокачественного образования.
Здесь стоит сказать, что Светлана с мужем были из семей христиан-пятидесятников. И слово аборт, которое первым произнёс лечащий врач в Львовской клинике, звучало для них, как что-то инородное, инопланетное. Доктор пытался объяснить, что ребёнка сохранить невозможно, что, скорее всего, потребуется не только операция под общим наркозом, но и химиотерапия с облучением, а этого плод не выдержит и пока не поздно необходим аборт.
Супруги не поверили и поехали за второй консультацией в Киев. Там получили примерно такое же объяснение и возможность лечения только при аборте. При этом выяснился ещё один неприятный момент - если Светлана сделает сейчас аборт, то больше она рожать уже не сможет, хотя насколько это важно в данной ситуации, когда разговор идёт уже о жизни и смерти Светы.
И тем не менее, супруги вновь не согласились с доводами врачей, которые другими методами отказывались её лечить. В своей христианской среде, среди верующих буквально по всему миру, был брошен клич о помощи и сборе средств для лечения в Германии молодой мамы от рака груди и притом ещё и беременной.

Света позвонила мне по рекомендации наших общих знакомых и рассказала на смеси русско-украинского языка о своей проблеме. Завершив свой рассказ тем, что она готова на лечение, только если удастся сохранить ребёнка. Я тогда даже рассердился на неё. Мол, она мне ещё условия ставит! Но потом, спустя месяцы лечения, я осознал в полной мере руку Господа в её избавлении от болезни и мне даже стало стыдно за свою первую реакцию.
Мне казалось, что быстро найти правильного специалиста, который взялся бы за столь сложное лечение, будет совсем не просто. Но я ошибался. Это был не просто специалист, а профессор по фамилии Ангел. Я тоже к тому моменту был верующим уже не первый год, но чтобы вот прямо так откровенно, сам Ангел, ни больше - не меньше! Такого я раньше не встречал.
Профессор Ангел еще заочно, по телефону сказал мне, что он возьмется за лечение этой женщины. И мы, чтобы не тянуть время, вызвали Светлану в Германию незамедлительно, тем более, что срок беременности плавно приближался к середине четвёртого месяца.
При первом осмотре, как мне потом рассказывала наша переводчица, на грудь Светы было страшно смотреть. Опухоль буквально изуродовала её, доставляя женщине огромный дискомфорт. Но Ангел то ведь на то и Ангел, чтобы нести добрую весть. И после всех необходимых обследований было принято решение начать делать щадящую химиотерапию с целью уменьшить опухоль и сохранить ребёнка. Затем дать возможность Светлане родить, а после этого сделать операцию по удалению груди (по другому в этой ситуации было нельзя) и продолжить химиотерапию с последующим облучением. Ещё одной хорошей новостью стало то, что для закрепления будущего, после операционного лечения, Светлана не нуждалась в особо дорогих инъекциях антител, которые дают хороший эффект при лечении ими, но которые иногда в два раза увеличивают смету лечения. Её организм просто отторгал это чудо биохимии. Подобное иногда случается и не особо влияет на процесс лечения. В данном случае эта новость была хорошей еще и потому, что экономия средств являлось не менее важным вопросом, как и непосредственное рождение ребёнка.

Подготовка к лечению началась сразу же. Светлана чувствовала себя не очень хорошо и профессор принял единственно правильное решение о немедленной госпитализации. После первого сеанса химии из груди начались обильные выделения. За пациенткой должен был быть постоянный уход и мне показалось, что собранных всем миром денег на лечение может попросту не хватить и стоит уже сейчас попробовать поговорить с профессором относительно возможного применения различных не высоких тарифов в лечении Светланы. Я понимал -шансов немного, что клиника пойдёт навстречу в плане финансов, но попробовать было необходимо.

Я многое видел в немецких клиниках. Были удивительные встречи с потрясающими врачами, с удивительными людьми, были тяжёлые пациенты, как психологически, так и по течению болезни, были, конечно же, сложные в общении и в работе доктора, но то, что произошло со Светланой, я раньше никогда не встречал.

1. Разрешите войти, профессор? - спросил я, открывая дверь кабинета Ангела по нашей предварительной договоренности о встрече.
2. Да-да, заходите,- доброжелательно отозвался один из лучших немецких хирургов по женским болезням.
3. Простите, профессор, но у меня в некотором смысле деликатный вопрос по фрау Дробязко, - ощущая небольшую неловкость при разговоре о деньгах, проговорил я.
4. Слушаю вас внимательно,- бодро ответил Профессор.
5. Видите ли, для фрау Дробязко деньги на лечение собирали, если так можно выразиться, всем миром. - несколько робко начал я, так как уж очень не хотелось услышать отрицательный ответ, - Её семья, конечно же, не богата. Сегодня мы видим, что данное лечение, роды, операция и дальнейшее продолжение лечения, может стоить очень дорого. Есть ли какие-то возможности, не нарушая законы и правила клиники, помочь фрау Дробязко, но при этом не беря с неё большие суммы?

 

Я выпалил это всё одним махом и выдохнув уставился на профессора. И вновь он подтвердил в полной мере свою фамилию. Ничего мне не отвечая, он начал совершать один за другим звонки, сообщая своим визави какие-то мало понятные мне коды, названия лекарств и процедур, кому-то писать сообщения в телефоне, для кого-то оставляя записки на желтой самоклеящийся бумажке, прикрепляя их на стенде, стоящим за ним. Когда он закончил все эти манипуляции, то с удовлетворением посмотрел на меня.

«Всё в порядке, вы правы. Мы должны помочь и мы поможем. А сейчас у меня обход и консилиум». Чётко и почти по военному доложил мне Ангел, у которого в тот момент над головой только что нимб не образовался.

В самое ближайшее время я узнал, что профессор понизил свой гонорар аж на девяносто процентов, рядовые врачи решили все обычные обследования делать для Светланы бесплатно, даже анализы крови делались по государственным тарифам, а не приватным. Я был шокирован! Для меня это выглядело чем-то невероятным. Не только профессор, но и многие отделения клиники пошли навстречу в этой сложной ситуации и/или снизили свои гонорары, или вовсе от них отказались.

Но божьи чудеса на этом не закончились. Опухоль значительно уменьшилась уже через четыре месяца. Было решено сделать еще один курс химии, закрепляющий, так сказать, и готовиться к родам. Профессор лично сам делал кесарево сечение Светлане, которая очень хорошо перенесла операцию и родила абсолютно здорового малыша. А еще через месяц профессор сделал операцию на грудь Светланы, которую, при таком развитии болезни, пришлось удалить.

Семья Светланы, приехавшая ей на помощь, впервые, как и она сама, оказались за границей и смотрели не только на окружающую их обстановку, но и на врачей и медсестёр с искренним удивлением. В отличии от них, я уже вообще ничему не удивлялся, а просто радовался каждодневным божьим чудесам.

Вот уже и химия позади и новорождённый малыш уже смотрит на мир более осознанным взглядом.
И вдруг во время облучения, когда выполнялось контрольное УЗИ, у докторов появилось сомнение насчет некоторых затемнений в печени Светланы. Первая мысль зачастую предательская, а не метастазы ли это? Как только профессор Ангел услышал об этом, то сказал совершенно твёрдо и вместе с этим спокойно: «никаких метастазов там быть не может! Возьмём, конечно, биопсию, но я больше чем уверен в своих словах!»
Помню я тогда посмотрел на него и подумал: «ещё бы, был бы я Ангелом, то тоже ни капельки не сомневался бы!» А если серьёзно, то за это время Бог так часто показывал свои абсолютно сверхъестественные чудеса, что никаких сомнений слова уважаемого профессора также не вызвали. А через три дня биопсия подтвердила верность слов Ангела.

Когда мы провожали Светлану с маленьким Богданом, я поинтересовался, между прочим, почему малышу дали такое имя.

1. А вы сами не догадываетесь? - с улыбкой спросила Света.
2. О Боже! - после короткой паузы догадался я. - Бог дан! Ему дан Бог!
3. Конечно! - ответила немного смущенная от моей бурной реакции, но счастливая мама, - Бог дан! С самого начала всей этой истории, Господь был с нами - во всех людях, врачах, ситуациях. И когда-нибудь мы обязательно расскажем нашему сыну, что его имя навсегда взяло в себя нашего Спасителя.

 

 

Глава 8

Основной, подавляющей частью наших пациентов, всегда были взрослые. И когда впервые к нам обратилась семья из российского северного города Архангельск, с просьбой помочь организовать лечение для их семилетнего сына, я вновь открывал для себя новую страницу своей работы, имея при этом уже определенный опыт в этой области.
Со взрослыми всегда говоришь открыто, да и они сами хорошо осознают цель своего визита. С детьми всё выглядит иначе и наверное главное, с самого начала не скатиться во всякие «мимимичные», как сейчас говорят, отношения. Поэтому я здорово волновался перед тем, как встретиться с этой удивительной семьей.

Алёша Рыков был хоть и поздним, но очень желанным и бесконечно любимым малышом в своей семье. До него у родителей было уже две абсолютно здоровые дочки десяти и тринадцати лет. И когда Алёша родился с врождённым тяжёлым заболеванием, то родители прежде всего корили себя, что, будучи уже не самыми молодыми людьми, решились на ещё одного ребёнка. Но проблема была не в них, хотя именно в этом с пеной у рта убеждали их отечественные врачи, а в том, что патология новорождённого Алёши - это следствие чудовищного непрофессионализма гинекологов, которые наблюдали маму во время беременности и пропустили её болезни, точнее, не обратили на них внимание, что вылилось во врождённую миопию высокой степени у Алёши.
Когда мальчишке исполнилось три года ему, в дополнение к имеющимся проблемам, добавился ещё один диагноз - нейросенсорная тугоухость.
Через шесть лет у Алёши была выявлена катаракта обоих глаз, которая прогрессировала и требовала оперативного лечения.
Российские генетики предположили у ребёнка синдром Маршалла и именно с этим букетом заболеваний, родители привезли Алёшу к нам.

Когда я прочитал обобщённую историю болезни ребёнка, то первое, что пришло в голову, -  что мне со всем этим делать? Вторая мысль была гораздо позитивнее первой - всё возможно Богу и верующим в него! И отталкиваясь только от этой мысли, я начал обзванивать всех знакомых и даже незнакомых врачей, заучив наизусть историю болезни Алёши и выстраивая цепочку обследований и дальнейшего лечения.

Для начала было сделано обследование в Университетской клинике Франкфурта с последующим большим врачебным консилиумом под руководством профессора Хуна, крупного специалиста в области детских глазных болезней. Анализы и общее обследование показало возможность оперирования глаз и положительное решение вопроса со слухом через современные слуховые аппараты. Оперировать органы слуха в таком возрасте не рекомендовалось по причине роста и взросления ребенка. Но в будущем все возможно. Что же касалось Синдрома Маршалла, то его нельзя было подтвердить в полной мере, так как исключительно по стоматиту или кратковременной лихорадке, которая является сопутствующими симптомами этой болезни, не стоило присваивать ребёнку подобные диагнозы. Данный диагноз требовал уточнения. Таковы были выводы консилиума.

Родители Алёши, как и он сам, были рады проведённым обследованиям и их результатам. Конечно, они сильно волновались от предстоящей операции сразу на оба глаза, но удивительно, что именно сам ребёнок старался ободрить их и был готов чуть ли не на двести процентов, ведь он уже мечтал увидеть весь мир своими глазами, - чистый, светлый и солнечный.
Надо сказать, что Алёша удивительно талантливый мальчишка. Имея плохое зрение, он неплохо рисовал, улавливая и воспроизводя яркие цвета окружающей его природы. А имея плохой слух, он учился слушать музыкальный ритм и при этом оставался абсолютно позитивным человечком, увлекающимся и по хорошему пытливым, и вместе с этим скромным и, я бы даже сказал, душевным ребёнком.

Во время операции врачи должны были заменить Алёше оба хрусталика. Это было самой сложной и конечно же самой ответственной частью операции, учитывая при этом, ещё и другие проблемы маленького пациента.
Было решено, что ввиду сложности и ответственности операции, выполнять её будут сразу два профессора офтальмолога.
Как бы нам и родителям не предлагали сотрудники клиники уехать на время операции и вернуться, когда Алёша будет уже в послеоперационной палате, мы тем не менее понимали, что не сможем найти себе места и будем прямо в клинике терпеливо ждать и молиться за операцию, руки врачей, здоровье ребёнка.
Через полтора часа нам позвонила секретарь профессора Хуна и сказала, что все прошло на редкость удачно и что через час мы сможем навестить Алёшу в палате.

И вновь наш юный пациент удивил меня своей стойкостью и при этом нежной любовью к своим родителям.

1. Мамочка, ты главное не волнуйся, со мной все хорошо, - с некоторым трудом выговорил Алёша, когда мама взяла его руку в свою и смотрела на его забинтованные глаза, с трудом сдерживая слёзы, - они мне по-русски сказали, что я молодец!
2. Конечно, ты молодец, солнышко моё, - сдерживая себя, отвечала мама, - ещё какой молодец!
3. Я буду всё терпеть, только вы с папой не переживайте.

 

Папы, как правило, бывают слабее мам. И папа буквально расплакался от этих слов и вида своего ребёнка, мужественно переносящего все свои мучения. Видя это, я предложил ему выйти со мной в коридор клиники.

«Сейчас наступает очень важный и не простой период - восстановление. Будет, наверное, больно и вам необходимо сразу звать медсестёр, - объяснял я папе мальчика,- через три дня ему снимут повязки с глаз, хотя может и раньше. Держитесь!»

Повязки действительно сняли на третий день и Алёша впервые начал видеть всё вокруг себя. Сначала в некотором тумане, но должно было всё восстановиться в короткий срок. Профессор назначил контроль через два дня. А за эти дни Алёше подобрали современный слуховой аппарат, который был настолько удобным, миниатюрным и улавливающим буквально все звуки вокруг, что наш юный пациент аж замер от неожиданности. Как же было интересно наблюдать за ним! Практически заново ребёнок узнавал и ощущал в полной мере всё, что окружало его, сравнивая краски и звуки природы со своими прежними ощущениями. Особенно мне запомнилось, как глядя на свою любимую игрушку, небольшого плюшевого мишку, Алёша вдруг аж подпрыгнул от удовольствия. «Мама, а я так и думал, у него этот пушок на голове серого цвета!».

Очень часто мы не замечаем красоту и удивительную гармонию окружающего нас мира, привыкая к его повседневности. Поэтому и я не сразу смог понять и оценить это состояние, в котором пребывал ребёнок. Но когда, уже благополучно закончив все медицинские процедуры, мы провожали семью Рыковых в аэропорту, я увидел как Алёша удивлённо смотрит на ленту, по которой уезжают чемоданы в аэропортовую утробу. Папе мальчика показалось, что стоять так близко к этой движущейся ленте опасно для Алёши, но мама, наблюдая за своим ребёнком остановила мужа: « Не мешай ему, он заново познаёт мир.» Тогда и мне открылось это удивительное чувство, которое сейчас творилось в душе мальчишки. И от этого хотелось радоваться вместе с ним буквально каждой мелочи.
Через два дня я написал небольшое сообщение для Алёши и его родителей, чтобы просто уточнить, как они добрались и всё ли хорошо. И вот какой ответ от них пришёл:

«Мы добрались до дома хорошо в хорошем настроении и с надеждой, что дальнейшее выздоровление - это только вопрос времени. Огромнейшее спасибо Вам и всей вашей замечательной команде! Помимо оказания сугубо практической помощи, которая просто неоценима в вашем исполнении, вы заряжаете своих пациентов такой позитивной энергией и верой в свои силы через божью любовь, что излечение становится абсолютно реальным и даже обязательным!
Мы желаем процветания вашего важнейшего дела, здоровья и счастья вашим близким!
Спасибо из Архангельска!
С уважением,
Раковы»

А ближе к Рождеству я получил от семьи Раковых ещё одно письмо:

«Большой привет от семьи Раковых из Архангельска! Хотим сердечно вас поздравить с наступающими светлыми праздниками. Желаем всего самого доброго, здоровья, надежд, новых важных свершений, успехов и радости во всех ваших делах.

Немного об Алёше. Он молодец, и у него все получается - и в гимназии, и в музыкальном ансамбле. Наконец, выучил нотную грамоту, так как раньше играл на слух. А теперь может читать по нотам. С этого учебного года Алёшка стал еще больше заниматься рисованием и даже брать частные уроки. Прикладываем его самые первые работы, думаю, это интересно, потому что - это плоды, прежде всего, вашего неравнодушия и сердечности!

Как у вас дела? Очень надеемся, что у вас все складывается хорошо. Вспоминаем вас с большой благодарностью и теплом. Очень рады, что нам посчастливилось познакомиться с вами. Вспоминаем наше путешествие во Франкфурт как какую-то добрую сказку. Наверное, потому что ехали с большой надеждой и возвращались с большой радостью... А еще потому что вы сделали все, чтобы нам было комфортно и морально, и физически. Спасибо вам!
С наилучшими пожеланиями в  наступающем году и - с Рождеством!»

Ещё одна счастливая страница стала историей. А впереди нас ждали новые вызовы и новые открытия, божьи обетования и сила, разрушающая любые преграды всепоглощающей любовью!

 

Вместо эпилога

Это последняя глава моей повести, а может эссе. Да, собственно, какая разница как это называется? Главное, что я осуществил давнюю мечту и рассказал вам о том, что стоит за часто очень сухим и даже временами не располагающим к себе словосочетанием «медицинский туризм». Если честно, то мне самому крайне не нравится эта формулировка. Ну какой же это туризм, когда столько боли, слёз, отчаяния, а затем сквозь всё это долгожданное исцеление!? Но нас так называют и с этим ничего не поделаешь.

Мы любим свою работу. Мы надеемся, что несем свою любовь нашим пациентам, не обращая внимания ни на что. Вместе с вами мы строим наше и ваше будущее и надеемся, что делаем это хорошо!

А завершить мне хотелось бы удивительными и такими проникновенными словами Апостола Павла, которые стали девизом нашей жизни и работы, как служения Богу:

« Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто.

   И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.

   Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине;

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

А теперь пребывают сии три : Вера , Надежда , Любовь, но любовь из них больше!»

 

 

 

© 2019 Maxim Zalevskiy. All rights reserved